Том 5. Рукопись, найденная в ванне. Высокий замок. Маска

Мы подошли к дверце. Вместо следующей комнаты, которую я ожидал увидеть, открыв дверцу, за нею обнаружилась заполнявшая весь проем темная плита с небольшой клавиатурой; посредине виднелось что-то вроде окаймленной никелем щели, из которой высовывался, будто язычок змеи, кончик бумажной ленты.

— Дайте, пожалуйста, какой-нибудь отрывок, — обратился ко мне Прандтль.

— А молено... из Шекспира?

— Все, что угодно.

— И вы утверждаете, что его драмы — собрание зашифрованных депеш?

— Смотря что вы понимаете под депешей. Но, может быть, просто сделаем опыт? Говорите.

Я опустил голову. Довольно долго мне не приходило на мысль ничего, кроме восклицания Отелло: «О попка дивная!» — но эта цитата показалась мне слишком короткой и неуместной.

— Пишите! — сказал я вдруг, поднимая глаза. — «Десятка слов не сказано у нас, а как уже знаком мне этот голос! Ты не Ромео? Не Монтекки ты?»

— Хорошо.

Капитан быстро нажимал на клавиши, выстукивая предложенную мной цитату. Из щели, похожей на щель почтового ящика, подрагивая, вылезла бумажная змейка. Прандтль бережно взял ее и протянул мне — я держал в пальцах кончик и терпеливо ждал; лента сантиметр за сантиметром выползала из щели; слегка натягивая ее, я ощущал внутреннее подрагиванье механизма, который передвигал полоску бумаги. Пробегавшая по ней слабая дрожь вдруг прекратилась. Дента все еще разворачивалась, но уже пустая. Я поднес печатные буковки к глазам.

«По длец Ма тьюз По длец руки ноги ему оторвал бы с не зем ным на сла жде ньем Ма тьюз су чий от прыск Ма тьюз Мать».

— И что же это такое? — спросил я, не скрывая удивления.

Капитан несколько раз кивнул.

— Предполагаю, что, сочиняя эту сцену, Шекспир питал неприязнь к некоему Матьюзу — и зашифровал ее в тексте трагедии.

— Ну, знаете! В это я никогда не поверю! Получается, он умышленно упрятал в этот дивный лирический диалог кабацкие ругательства по адресу какого-то Матьюза?

— Кто говорит, что умышленно? Шифр есть шифр, независимо от намерений его автора.

— Разрешите? — Я подошел к клавиатуре и сам простучал на ней уже расшифрованной текст. Лента поползла, скручиваясь спиралью. Я заметил какую-то странную усмешку на губах Працдтля; он, однако, молчал.

«Ес либ да ла мне ай рай эх ес либ эх рай да ла мне ай эх ми ла да ла бы эх ес», — прочитал я аккуратно сгруппированные по слогам буквы.

— Это как же? — сказал я. — Что это такое?!

— Следующий слой. А вы чего ожидали? Мы добрались до следующего, еще более глубокого уровня психики англичанина семнадцатого столетия, только и всего.

— Такого не может быть! — закричал я. — Выходит, эти чудесные стихи — всего лишь футляр, в котором спрятаны какие-то сучьи отпрыски, ай и дай?! И если вложить в эту вашу машину высочайшие шедевры литературы, плоды человеческого гения, бессмертные поэмы, саги — получится какое-то бормотанье?

— Потому что это и есть бормотанье, — ответил капитан холодно. — Диверсионное бормотанье. Искусство, литература — знаете чему они служат? Отвлечению внимания!

— От чего?

— Вы не знаете?

— Нет...

— Очень плохо. Вам бы следовало знать. В таком случае что вы тут, собственно, делаете?!

Я молчал. С неподвижным лицом, на котором кожа вдруг натянулась, как палатка на острых выступах скал, он тихо произнес:

— Разгаданный шифр по-прежнему остается шифром. Под недремлющим оком специалиста он будет сбрасывать с себя оболочку за оболочкой. Он неисчерпаем. У него нет ни дна, ни конца. Можно углубляться во все более труднодоступные, все более глубокие его слои, но это странствие бесконечно.

— Вот как? А... «не будет ответа»? — уцепился я за последние его слова. — Вы показали мне эту фразу как окончательный результат.

— Нет. Это этап. В рамках определенной процедуры — существенный, но всего лишь этап. Поразмыслив, вы дойдете до этого сами.

— Не понимаю.

— Поймете в свое время, но и это будет лишь еще одним шагом.

— А вы не можете мне в этом помочь?

— Нет. Вы должны дойти до этого сами. Как и каждый. Это трудное требование, но ведь вы, как человек избранный, знаете, чего тут требуют... Я не могу уделить вам больше времени. В будущем сделаю все, что в моих силах, разумеется, в рамках установленного порядка.

— Но... как же так... ведь я, по сути, так и не знаю, — торопливо, в замешательстве бормотал я, — вы должны были ознакомить меня с шифрами, необходимыми мне в связи с моей Миссией.

— С вашей Миссией?

— Да.

— Назовите ее.

— Н-н-е... не знаю подробностей, предполагаю, что они есть в инструкции, она у меня при себе, в папке, но я не могy показать вам, погодите... где моя папка?!

Я вскочил со стула, заглянул под стол — папки не было. Я обернулся к толстяку. У него был взгляд снулой рыбы; в полуоткрытом рту посвистывал воздух.

— Где моя папка?! — повысил я голос.

— Спокойно, — отозвался у меня за спиной Працдтль, — у нас ничего не может пропасть. Кру-ух! Кру-ух!!! — повторил он укоризненно. — Отдай! Слышишь? Отдай!

Толстяк шевельнулся, и что-то стукнуло о пол. Я схватил папку, проверяя на ощупь, пуста она или нет, и выпрямился.