Том 6. Лимонарь

Высоко на каменном помосте поднялась виселица — три оселка — золотой, серебряный и шелковый.

«Царская грозная смерть поставлена красным царем Пором на премудрого царя Соломона!» возвестил палач.

И весь Просиян город сошелся к помосту смотреть на красную смерть премудрого царя Соломона.

И когда ступил царь Соломон на помост и поднялся на третью ступень —

«Красный царь, прикажи дать рог — любил я в рог трубить!» — сказал царь Соломон.

Палач подал ему серебряный рог.

И затрубил царь Соломон:

«Седлайте коней, спешите к царю!»

И поднялся на шестую ступень:

«Красный царь, дай мне еще раз в рог поиграть!»

Палач подал ему серебряный рог.

Еще звонче запела труба:

«Поспешайте, не жалейте коней!»

«Чего медлишь? Три петли: выбирай по душе — золотая, серебряная, шелковая», — оборвал палач.

Царь Соломон взошел на последнюю, седьмую ступень. Оглянул Божий мир в последний раз. И увидел из-за черной кремлевской стены стальной лес.

«Красный царь, позволь мне в последний раз!»

Палач подал ему серебряный рог.

И тихо заиграл серебряный рог.

И еще светился, тая, последний его звук, как в серебряную тишину ворвался лязг и тупой бубенчатый тык: Соломоново войско из-за черной кремлевской стены оступило каменный помост. И завизжала кроворуть. И кого как — как помелом промело.

Первым вскочил на помост кузнечонок — нынче царский кузнец Вакула.

«Здравствуй, названный брат, царь Соломон!»

И царь Соломон сошел с помоста.

А на его место на всенародную казнь поднялся красный царь Пор.

«Красный царь, горька твоя смерть!» — сказал на прощанье царь Соломон.

«Премудрый царь Соломон, жизнь на земле еще горше».

Это было последнее слово красного царя Пора.

И качались три петли на каменном помосте — золотая, серебряная и шелковая — красный царь Пор, псоглавец Гусюк и индейский палач.

А народ кричал — весь мир:

«Здравствуй, царь Соломон!»

С царской короной красного царя Пора и с царицей Миленой вернулся царь Соломон из чернокаменного Просияна города в Божий град Иерусалим строить великую Божью церковь — храм Соломонов.

ТЯ́БЕНЬ {*}

Храм Соломона — чудеса мира. Не человеческими руками построен — его строили люди и демоны.

А основание храма — самородные камни, их таскали с моря: лица носильщиков уходили за облака, и видны были только ноги огромных цапель; цапли, натащив камней, прошлись по городу мароканским маршем и пропали. Им на смену слетелись все восемь ветров, поднялись над камнями, дули наперерез, бесновались. А улетели ветры, бегут от застав звери: сколько есть зверей на земле и от птиц — поют, рычат, лают (чего-то говорили по-своему, да одному понятно строителю!) и разбежались, кто под куст, кто в лес. Тут вот и явились демоны — и началась стройка.

Строитель привлекал все новые нездешние силы: демонская много легче и гибче человеческой и звериной. Самые ответственные спецы были демоны: на собрании у царя сидели они за особыми железными столами обок с учеными и писателями, и им прислуживали демоны низшего разряда — бесы в смокингах «красной свитки».

Очень все было странно — жутко: необычно. Точно в предгрозье и вдруг — такой шум, тряс, белиберда, как в грозу (на ухо кричи, ничего не слышу!).

Китоврас, могущественный из демонов, указал способ тесать камни «шамиром». И работа пошла в тишине, для слуха незаметно (муху слышно!). А глаза́ понемногу привыкли и к поблескиванию и к вспышкам электрических огоньков, когда «само собой» на леса́ подымались камни и катили из пустыни платформы с камнем без проводников и шоферов.

Понемногу наладилось и с продовольствием. «Режим экономии», вызванный затратами на постройку храма, проведен был блестяще: «пищевой отдел», как самый соблазнительный, поручен бесчувственным демонам — общественные столовые, рестораны, отели, бистро, все обслуживали демоны. И, конечно, был ропот: «едим чертятину!». Но демоны оказались искуснейшими поварами и изобретательными мэтрдотелями: из падали такое суфле тебе сделают, само в рот прыгает — «вареники Пацюка», как любимые Гаргантуа жареные свинные кишки с кашей, — а из дохлятины подадут эскалоп, только очень все перчат и потом весь день пить хочется.

Была еще с китом страсть, не дай Бог.

Давал царь Соломон банкет — затеял всех рыб и какие есть морские звери, всех накормить до отвалу — так и объявил: «жри, сколько влезет!». И вот объявляется кит, самый обыкновенный кит с Белого моря, тут и пошло: сколько ему в пасть провизии ни кинь, все одно: «есть хочу!» — того и гляди тебя сглотнет. Весь запас ему и перекидали, царю-то и неловко: приглашал водяных гостей, а угощать нечем. А кит отплыл на середку, да как пустит струю, весь Иерусалим обдал, кричит: «Благодарю Тебя, Господи, Ты один насыщаешь меня». Срам-то какой! Конечно, против Бога человеку никак.

* * *