Том 6. Проза 1916-1919, пьесы, статьи

Директор. Да, Ваша светлость.

Его светлость. Но в ней есть и тоска. Ваша жена умерла, господин директор?

Директор. Да, Ваша светлость.

Его светлость. Но в ней есть и смертное томление, и ужас, и одинокий стон бесприютного ветра, и слабая мольба о помощи. Ваши дети умерли, господин директор? Но отчего же вы молчите? Или я ошибся — и это и есть веселье нашего театра?

Директор. Да, Ваша светлость. Это и есть веселье нашего театра. Если вы изволите вслушаться, то вы поймете: это обычная музыка, которая играется на всех балах. Хочется танцевать, когда ее слышишь.

Его светлость. Да, хочется танцевать. Вы так искусно изменили мотив, что переход едва заметен. Но довольно. Я не хочу танцевать.

Директор (кланяется и кричит). Довольно!

Музыка смолкает. Молчание.

Маскированный (движением головы указывает на нарисованных зрителей). Они должны быть довольны. Отчего они не аплодируют?

Директор. Здесь нет еще актеров.

Его светлость. А мы?

Директор. Ваша светлость в прекрасном настроении и изволит шутить. Но не хотите ли вы взглянуть на настоящих актеров, которые завтра создадут славу нашему театру? Они к вашим услугам.

Маскированный. Сейчас? Но сейчас глубокая ночь.

Директор. Ночь — только условность. Если вы изволите сесть — представление займет довольно много времени, — я проведу перед вами моих актеров. Каждый из них, в том костюме и гриме, в котором он будет играть, освещенный ярко, пройдет через сцену.

Маскированный. Нет, я буду стоять. Я смотрю.

Директор (приказывает негромко). Дайте актеров.

Свет внезапно гаснет, и несколько мгновений стоит полная тьма. Затем у заднего конца эстрады вспыхивает ореол, и в нем две фигуры: юноша и девушка в средневековых романтических костюмах. Обнявшись, с застывшим выражением на лицах счастья и муки, они медленно скользящей походкой проходят через сцену и скрываются в той двери, что ведет за кулисы; и свет сопровождает их. Во все время, пока они идут, глаза их смотрят прямо перед собою, лица мертвенны и странно неподвижны — как у трупов.

(Объясняет.) Это влюбленные. Я нарочно одел их в средневековые костюмы: это больше идет к любви, чем наша отвратительная прозаическая одежда. Они умрут к концу второго действия.

Маскированный. Тише!

Директор. Они не слышат. Они оба умрут к концу второго действия.

Снова вспыхивает свет на конце эстрады, и в нем показывается фигура веселого человека во фраке. С застывшей гримасой смеха на мертвецки бледном лице он медленно, глядя перед собою, проходит через эстраду. В петлице его фрака огромная, как развернувшийся кочан капусты, красная роза.

(Объясняет.) Это веселейший в мире человек. Он питается смехом, в его жилах вместо крови текут улыбки, а там, где у людей бьется сердце, у него прыгает самый лучший, самый смешной, очаровательно-нелепый анекдот.

Маскированный. Он умрет?

Директор. Как и все мы, Ваша светлость.

Снова вспыхивает свет. Через сцену проходит, проплывает величественно высокий, уже немолодой, гордый человек с бритым красивым лицом. В своем окаменелом величии он похож на тяжелый движущийся монумент.

Это — гениальный актер. Особенно удаются ему цари и герои. Он покончит с собою к концу третьего действия.

Маскированный. Такие обычно режутся бритвой.

Директор. Вы ошиблись, Ваша светлость: он застрелится.

Актер скрылся. В ореоле света проходит высокая слепая женщина с протянутыми вперед тощими руками. На лице ее скорбь.

Маскированный (восклицает негромко). О, какая скорбь! Глаза ее выплаканы. Кого она ищет?

Директор. Она ищет своего сына.

Маскированный. И не найдет?