Том 6. Проза 1916-1919, пьесы, статьи

Входят двое: Его светлость— высокий человек, окутанный черным плащом, на лице черная полумаска. За ним, слегка согнувшись из почтительности, идет Директор, также высокий и также одет в черное. Лицо Директора, бритое, как у актера, сумрачно, но энергично. При малой подвижности черт оно отражает игру души лишь черными тенями. Держится он с достоинством; временами, скорее в оттенке голоса, нежели в смысле самой фразы, звучит легкое пренебрежение, почти недоброжелательство к высокому гостю.

Маскированный. Здесь темно.

Директор. Я прикажу дать огонь, Ваша светлость.

Маскированный. Нет, погодите. Кто эти двое?

Художник и Режиссер кланяются.

Директор (тихо). Это мои сотрудники, Ваша светлость. Тот темный — режиссер, свой человек. Он молчит и делает. Он так умеет молчать, что Ваша светлость с той любовью к молчанию, которую я осмелился заметить, несомненно подарите его вашей благосклонностью. А этот… этот художник. Он умрет от острой тоски, если я не представлю его Вашей светлости. Вы позволите?

Маскированный. Представьте.

Директор (громко). Ваша светлость, позвольте представить вам моего драгоценнейшего сотрудника, знаменитого художника, гениальная кисть которого воистину творит чудеса. Он дал зрителей нашему театру.

Художник кланяется. Еще раз кланяется.

Маскированный. Вы гениальны?

Художник. Ваша светлость!..

Маскированный. Но почему у вас красные щеки — ваш гений хорошо питается? Вы едите слишком много мяса. Это вредно. Я пришлю вам своего доктора.

Художник. Ваша светлость…

Маскированный отворачивается, и Художник, кланяясь, отходит. Выразив Режиссеру жестами свой восторг, он быстро исчезает.

Его светлость. У вас все готово, господин директор?

Директор. Как вы приказали, Ваша светлость. Как вам нравится самый театр? Мне стоило немалого труда найти подходящий дом на окраине столицы. Люди там… (неопределенно показывает рукой) … а в эту и в эту сторону пустыня и ночь. Только стена из старого кирпича отделяет вас от пустыни и ночи.

Его светлость. Но ночь проходит и сквозь камень.

Директор. Да, ночь проходит и сквозь камень. В этом доме когда-то жили и умирали: здесь, где мы стоим, раньше была чья-то спальня. Потом дом состарился, и его оставили умирать. В сущности, это уже мертвый дом, и его собирались сломать, когда деньги Вашей светлости дали ему новую жизнь. Теперь это театр.

Его светлость. Это, кажется, второй этаж — а что под нами?

Директор. Не могу сказать с точностью, Ваша светлость; кажется, пустые комнаты. Как и над нами — двери забиты, и я не счел нужным открывать их. Ведь мы дадим только одно представление!

Его светлость. Да, одно. Театр мне нравится. Вы поняли, чего я хочу. Здесь была спальня? Вы так, кажется, сказали? Это мне нравится. Можно сказать, что они еще спят и видят все во сне. Вы остроумный человек, господин директор.

Директор кланяется.

Это сцена… А что там, за перегородкой?

Директор. Там кулисы. Здесь они представляют, там готовятся к представлению, живут и тоже представляют.

Его светлость. А где вы поместите оркестр?

Директор. Как вы приказали, Ваша светлость, — за сценой. Их не будет видно.

Его светлость. Их не будет видно. Да, необходимо, чтобы между актерами и вот этими не было никого живого. Поймите меня — если только мышь здесь пробежит, она испортит нам всю соль игры. Здесь должно быть пусто и немо.

Директор. Как в могиле?

Его светлость. Мертвецы говорят.

Директор. Как в вашем сердце, Ваша светлость?

Его светлость. И в вашем, господин директор. Теперь покажите мне вот этих.

Директор (обращается к молчаливому Режиссеру). Идите и слушайте мои приказания. Дайте свет на зрителей.

Режиссер удаляется. Его светлость и Директор, склонив головы, как мастера своего дела, неспешно рассматривают зрителей.

Его светлость. В этом слабом освещении они мне нравятся. Они похожи на живых. Вон тот положительно шевелился, когда вы хвалили художника, господин директор.