Том 6. У нас это невозможно. Статьи

Он подумал еще, что директор Пизли похож на куклу из линялой серой фланели того качества, какое обычно пускают на нижние юбки для девочек-сирот в приютах.

Организация минитменов пользовалась в провинциальной глуши гораздо меньшим почетом, чем в индустриальных центрах, но уже летом стало известно, что в Форте Быола образована рота минитменов, проходящих военное обучение под руководством офицеров Национальной гвардии и окружного уполномоченного Ледью, — видели, как он просиживал ночи напролет в своей новой роскошной комнате пансиона миссис Ингот за чтением воинских инструкций. Дормэс все время отказывался пойти посмотреть на них, и когда его простоватый но честолюбивый репортер Док (по-иному Отис) Итчитт стал взволнованно рассказывать о минитменах и хотел поместить иллюстрированную заметку о них в субботнем номере «Информера», Дормэс сердито фыркнул.

Так он и не видел их до первого публичного парада августе месяце, а увидев, не испытал большой радости.

Все жители высыпали на улицу; Дормэс слышал смех и шарканье ног под окном своей конторы, но он упрямо сидел и редактировал статью об удобрениях для вишневых садов. (А он любил парады, любил, как ребенок!) Даже звуки оркестра не привлекли его к окну. А затем его все же заставил решиться Дэн Уилгэс, старейший наборщик в типографии «Информера», высокий, как каланча, с длиннейшими черными усищами, какие носили в старые времена бармены. «Вы должны взглянуть, хозяин, зрелище грандиозное», — умолял Дэн.

Дормэс увидел маршировавшую по улице хорошо вымуштрованную роту молодых людей в мундирах кавалеристов Гражданской войны. И как раз, когда они поравнялись с редакцией «Информера», городской оркестр грянул «Марш через Джорджию». Молодые люди зашагали веселее и подняли выше свое знамя со штурвалом и буквами ММ.

Когда Дормэсу было десять лет, он видел на этой самой улице парад ветеранов Гражданской войны. Ветеранам было тогда в среднем меньше пятидесяти лет, а некоторым и вовсе тридцать пять; они шли бодро, легко и весело под звуки «Марша через Джорджию». И вот теперь, в 1937 году, он снова смотрел на ветеранов Геттисберга и Мишенери Ридж. О, он как бы видел их всех перед собой — дядюшку Тома Видера, который делал ему свистки из ивняка; старого мистера Краули с его васильковыми глазами; Джека Гринхилла, который играл с детьми в чехарду, а впоследствии утонул в Этан-крик.

Дормэс невольно залюбовался флагами минитменов, музыкой, мужественными молодыми людьми, хотя ненавидел все, во имя чего они маршировали, и ненавидел Шэда Ледью, которого с трудом узнал в сильном человеке, возглавлявшем процессию верхом на лошади.

Он понял теперь, почему эти молодые люди шли войну. Но… «Да… вы так думаете?» — как будто слышал он сквозь музыку насмешливый голос Шэда.

Тяжеловесный юмор, характерный для американских политических деятелей, сохранялся при любых обстоятельствах. Дормэс прочитал — а затем язвительно обыграл это в своем «Информере» — о представлении лиц, загримированных под негров, устроенном в Атлантик-сити на национальном съезде клубов в конце августа. В заключение этого представления выступили в духе юмора добрых старых времен такие выдающиеся лица, как министр финансов Уэбстер Скиттл, военный министр Лутхорн, секретарь по просвещению доктор Макгоблин. Этих людей не смущали соображения о собственном достоинстве или о соблюдении международных обязательств, а между тем поговаривали, что, несмотря на свои заслуги, этот чудак Ли Сарасон придавал этим соображениям большую важность. И зрители восхищались демократичностью этих великих людей, подшучивавших друг над другом, и над корпо — вот ведь какие они простые, негордые!

— Кто эта дама, с которой я видела вас на улице? — спрашивал пухлый мистер Скиттл (наряженный молодой негритянкой в ситцевом платье в горошек) у военного министра Лутхорна (с черным лицом и в больших красных перчатках).

— Никакая это не дама, это газета Уолта Троубриджа.

И другие веселые шутки в таком же роде, не слишком тонкие, сближали народ (несколько миллионов слушали эту передачу по радио) с его великодушными хозяевами.

Но наибольший восторг вызвала исполненная доктором Макгоблином песенка, в которой он поддевал своих сторонников:

Славься, Бэз! Смешно и жаль!
Нам все скучней, друзья!
Из Вашингтона убежав,
В Сибирь отправлюсь я.