Том 6. Западня

Леони молча вытирала слезы, а потом, немного успокоившись, опять принялась за работу.

— Этого нельзя повторить, — заявила она.

Девушки стали приставать к Леони, но она только отрицательно мотала головой и прыскала со смеху. Тогда Огюстина, ее соседка слева, стала просить подружку потихоньку сказать ей, в чем дело. Наконец Леони сдалась и что-то прошептала ей в самое ухо. Огюстина в свою очередь откинулась на спинку стула, покатываясь со смеху. Затем она повторила соседке ту же фразу, которая стала переходить из уст в уста среди негромких восклицаний и смешков. Когда непристойное словцо Софи обошло весь стол, девушки переглянулись и расхохотались все разом, красные и смущенные. Одна только г-жа Лера ничего не знала. Она чувствовала себя оскорбленной.

— Вы плохо себя ведете, барышни, — заявила она. — Неприлично секретничать в обществе… Верно, какая-нибудь сальность, да? Фи, как нехорошо!

Она не решалась попросить, чтобы ей повторили остроту Софи, хотя ей до смерти хотелось знать, в чем дело. Она сидела, опустив голову, — нельзя же было ронять свое достоинство, — и с наслаждением прислушивалась к болтовне девушек. Стоило одной из них сделать самое невинное замечание, скажем, о своей работе, как другие тут же все перетолковывали: они извращали самые обычные слова, придавая им грязный смысл, и во всем видели непристойные намеки. Если одна из девиц говорила: «Мои щипчики лопнули» или «Кто лазил в мой горшочек?» — другие тотчас же относили это к пожилому господину, стоявшему столбом на улице, — все разговоры вертелись вокруг него. Ну и икалось же ему, наверно! Девушкам так хотелось поострить, что они начали болтать всякую чушь. Однако новая игра им очень нравилась; они возбужденно хохотали, глаза у них лихорадочно блестели, а язык уже не знал никакого удержу. И все же у г-жи Лера не было причины сердиться: ни одного грубого слова не было сказано. Да и сама она рассмешила девушек до упаду.

— Лиза, дружочек, у меня огонь погас, — сказала она одной из цветочниц. — Передайте мне огонька.

— У госпожи Лера погас огонь! — закричали девушки в один голос.

Старшая мастерица пустилась было в объяснения.

— Вот когда проживете с мое…

Но ее никто не слушал, работницы наперебой предлагали позвать с улицы старого господина, чтобы он зажег потухший огонь г-жи Лера.

Надо было видеть, как хохотала Нана среди этого повального веселья! Она не пропускала ни одной двусмысленности, откапывала такие словечки, что просто лопалась от гордости, и победоносно встряхивала головой. Среди порока и распущенности она чувствовала себя как рыба в воде. И, корчась от смеха, она ни на минуту не переставала крутить стебельки фиалок. Да еще как здорово — быстрее, чем опытный курильщик свертывает папиросу. Одно ловкое движение руки, и узкая полоска зеленой бумаги как бы сама накручивалась на латунную проволоку; капелька клея падала на ее верхний кончик, и зеленый стебелек был готов, да притом такой свежий, такой изящный, что оставалось лишь приколоть его к корсажу, чтобы украсить дамский наряд. Шик был в самих пальцах Нана, тонких, нежных и гибких, словно бескостных пальцах потаскушки. Только этому она и научилась в мастерской. Зато ей одной поручали делать стебельки — так хорошо они у нее получались.

Между тем пожилой господин, все время стоявший на улице, наконец ушел. Девушки понемногу успокоились и усердно работали, несмотря на удушливую жару. Когда пробило двенадцать и наступил обеденный перерыв, все встрепенулись. Нана подскочила к окну и тут же предложила подругам сбегать за покупками, Леони заказала ей на два су креветок, Огюстина — фунтик жареного картофеля, Лиза — пучок редиски, Софи — сосисок. Нана уже спускалась по лестнице, когда ее нагнала г-жа Лера, широко шагая своими длинными ногами: тетке показалось подозрительным, что девчонку сегодня все время тянет к окну.

Едва они вышли из подъезда, как заметили пожилого господина: он стоял как на часах и, увидя Нана, подмигнул ей. Девчонка залилась краской. Тетка схватила ее под руку и потащила за собой, а незнакомый господин бросился вслед за ними. Так, значит, этот кавалер бегает за Нана! С пятнадцати лет заводить шашни с мужчинами! Ну и поведение! И г-жа Лера тут же приступила к допросу. Бог ты мой, Нана и сама ничего не знает; он преследует ее вот уже пятый день, она носу не может высунуть на улицу, чтобы не наткнуться на него; кажется, он коммерсант; говорят, у него пуговичная фабрика. Эти слова произвели на г-жу Лера сильное впечатление. Она обернулась и украдкой взглянула на господина.

— Да, сразу видно, что он при деньгах, — прошептала она. — Послушай, кошечка, ты должна мне все рассказать. Тебе нечего меня бояться.