Том 7. Ахру

...этот твой Потемкин. — Оговорка Розанова (замена фамилии Потапова) соотносит данный сюжет о блудоборце с историей, описанной в главе «Опал» о восковом слепке с мужских достоинств графа Потемкина-Таврического, а также с вариантом этой истории, вспоследствии опубликованным Чижовым-Холмским по рукописи писателя (см. коммент. к С. 33). Внимание Розанова было привлечено фигурой молодого поэта Петра Петровича Потемкина, о котором Ремизов распустил слух, будто тот был одним из редких обладателей «сверх божеской меры».

С. 123. ...около Шервудского Пушкина... — Большой гипсовый бюст Пушкина работы скульптора Леонида Владимировича Шервуда (1871—1954), созданный в 1902 г., — примечательная деталь интерьера квартиры Розанова. О нем упоминает и дочь философа Т. В. Розанова, описывая веши, которые в 1918 г. ей не удалось перевезти в Сергиев Посад из Петрограда (См.: Розанова Т. В. Воспоминания об отце // Pro et contra. С. 77).

С. 123—124. ...после двух фельетонов В. П. Буренина в «И. В.» о моем «Пруде» ~ «давно ли ваш Ремизов сидит в сумасшедшем доме?» — Критик, поэт, писатель и пародист Виктор Петрович Буренин (1841—1926) дважды касался темы «невменяемости» и «умственного расстройства» автора романа «Пруд» в своих «Критических очерках»: «Я не назову и автора романа, опять-таки из жалости к нему: к чему оглашать имена очевидно помешанных, несчастных пациентов современных бедламов, называющихся ежемесячными литературно-общественными органами. Не назову и заглавия самого романа <...> И эта бедламная беллетристика предъявляется нам не в качестве характерных писаний пациентов лечебниц св. Николая и Удельной, а в качестве новейших образчиков самой новейшей литературы (Новое время. 1905. 28 октября. № 10644. С. 4); «Я раз уже обращал внимание читателей на этот роман и тогда же сделал догадку, что роман писан душевнобольным. Теперь кажется догадка может перейти в полное убеждение: если бы какому-нибудь психиатру, хотя бы профессору Ковалевскому, в числе сочинений, написанных пациентами дома умалишенных, представили рядом “маленькие произведения” студента и большой роман в двух частях, который я имею в виду, то, конечно, профессор пришел бы к такому заключению, что умалишенный студент по сравнению с автором романа еще как будто здравомыслящий писатель...» (Новое время. 1905. 9 декабря. № 10681. С. 4). Ср. также с воспоминаниями Ремизова о том, как Розанов неоднократно просил критика написать отзыв на новый роман: «Буренин отмалчивался. Но однажды — должно быть, очень надоело — он сказал, что о сумасшедших писать не хочет. Тут Розанов помянул Серафиму Павловну, и о Наташе, и археологию: Буренин сдался. И сдержал слово. В одном разносном буренинском фельетоне я прочел о себе и о «Пруде» — несколько строчек, но вразумительных: Буренин выражал свое искреннейшее удивление, что автор “Пруда” еще не на “Одиннадцатой версте”, в чем он был уверен, а живет в Петербурге (“на одиннадцатой версте” — так в Петербурге говорилось о больнице св. Николая для душевнобольных, на станции Удельная Финляндской ж. д.)» (Встречи. С. 46—47).

С. 127. Дорогой А. М.! Д-р А. И. Карпинский... — В альбоме «Розанов» письмо № 23, в оригинале фамилия доктора обозначена первой и тремя последними буквами. Авт. коммент.: «Последнее письмо перед революцией. Др. А. И. Карпинский — самый в ту пору знаменитый доктор по нервным болезням. Теперь покойный — умер в несколько дней от воспаления легких в Петербурге в 1920 году. Клюев Н. А. (поэт) отбояривался от воинской повинности. Самому мне добраться до Карпинского трудное дело, пробовал, а В. В. он знал хорошо — лечил Вар<вару> Дим<итриевну>. Я отрядил Клюева с письмом к В. В., а В. В. Клюева направил с письмом к Карпинскому. И до чего это странно — Клюев “дурил” ведь докторов, а все принимали за чистую монету. Розанову Клюев не понравился: не любил он в поддевках с крестом на груди — перед революцией в Петербурге не один Клюев щеголял так крестоносцем, впрочем в революцию кресты спрятались, куда им и полагается. Неловко ж в самом деле: “Революцию и матерь света” в песнях возвеличемо! прорыкать на митинге, блестя серебряным крестом на цепи серебряной. Розанову эти наряды очень не нравились: попу это полагается, а так — одна комедия! “Монашка Вера” — дочь В. В. Розанова, была в монастыре, а в революцию повесилась. Незадолго до ее самоубийства погиб сын В<асилия> В<асильевич>а — Василий: замерз в вагоне, когда ехал за продовольствием». Александр Иванович Карпинский, врач, член Русского общества нормальной и патологической психологии. «Монашка Вера» — дочь Розанова, с 1917 года жила послушницей в Покровском монастыре на станции Плюсса около Луги.