Том 7. Невольничий караван

Он подошел к мачте и замахнулся для удара, а в тот момент, когда парус его корабля сравнялся с парусом шедшего впереди нуквера, воткнул нож в мачту с криком:

— Ради Бога, работайте, работайте, благословенные! Мы обходим его, обходим этот нуквер! Вперед, вперед! Так, так, хорошо, мы уже проходим мимо, мы их обогнали! Позор им, слава Аллаху!

Парус на корабле соперников опал и начал беспомощно биться о мачту. Не замечая этого, рулевой продолжал удерживать руль, и в это мгновение нуквер сильно накренился влево, и эш-Шаххар гордо проплыл мимо него. Победители возликовали, побежденные разразились яростными ругательствами и заработали с удвоенным рвением, старясь искупить свой позор.

Теперь Храпун направил все усилия на то, чтобы обогнать дахабию, но ему не удалось отнять у нее ветер, так как ее паруса были выше и больше, чем у нуквера. Все же ни один из капитанов не терял надежды на победу, и в результате корабли развили поистине небывалую скорость, которая еще больше увеличивалась за счет того, что Нил пока был свободен от плавучих островов и тростниковых полей. Еще до начала послеполуденной молитвы дахабия достигла излучины, возле которой Пфотенхауер вчера повстречал корабли Абуль-моута. Серый немедленно сообщил об этом Шварцу.

— Значит, разбойник имеет перед нами преимущество в неполный день, — задумчиво проговорил тот. — Что ж, мы будем плыть всю ночь. Она скорее всего будет лунной, и даже если нет — звезды сейчас очень яркие, и вода светится. К утру мы будем совсем недалеко от них.

— А ну как матросы не выдержат? — обеспокоенно спросил Серый. — Они уж и так работают из последних сил.

— Пусть разделятся на две команды и работают посменно, у нас есть достаточное количество солдат, которые помогут. Надо сообщить об этом Хасаб Мураду.

Через несколько секунд один из солдат уже плыл на маленькой лодке по направлению к нукверу Храпуна, на борту которого находился хозяин Магунды. Оба немца провожали его глазами, сидя в тени самого большого паруса. Их молчание было нарушено Сыном Тайны, который неслышно подошел к ним и сказал, обращаясь к Шварцу:

— Эфенди, сегодня утром ты выразил желание услышать мою историю. Если у тебя сейчас есть время, я могу ответить тебе на некоторые твои вопросы.

— Я был бы тебе очень признателен, — ответил Шварц. — Садись рядом с нами и расскажи то, что считаешь нужным.

Предложение сесть было привилегий для почетных гостей, которую юноша принял, как всегда, со скромным достоинством. Другой бы на его месте отказался от такой чести, но Сын Тайны обладал чувством собственного достоинства и внушал окружающим уверенность, что он стоит неизмеримо выше своих товарищей и имеет право на многое такое, чего не может себе позволить ни один из них.

— Кое-что я уже успел тебе рассказать, — начал он, не торопясь, — но главное ты узнаешь сейчас. О моем отце мне ничего не известно, за исключением того, что он был арабом. В этом я убежден, потому что все слова, которые остались у меня в голове с того времени, принадлежат арабскому языку.

— А к какому диалекту? Нам очень помогло бы, если бы мы смогли это установить.

— К сожалению, это трудно сказать: слов, которые я помню с детства, слишком мало.

— А знаешь ли ты, куда тебя привез твой похититель?

— Тоже нет. Я помню только, что жил вместе с неграми и что одна женщина с более светлой кожей, чем у других, очень меня полюбила. Она унесла меня с собой далеко-далеко, в какую-то неведомую страну. Она много дней несла меня на руках, а потом легла и больше не встала. Я был очень утомлен и заснул, а когда проснулся, она лежала на прежнем месте и не шевелилась. Она умерла от голода и изнеможения. Я тоже очень хотел есть и плакал не переставая. Мой голос услышала одна женщина, она подобрала меня и привела в деревню, где мне дали есть и пить. Потом пришло много черных людей, они измеряли мои руки, ноги и все тело и непрерывно кормили меня в течение нескольких дней. Если я отказывался есть, меня били и заставляли силой.

— А, понятно — это были людоеды!

— Да, эфенди, это были именно они, как я узнал гораздо позднее. В том месте, откуда со мной убежала добрая женщина, меня тоже принуждали очень много есть, поэтому я думаю, что и те негры были людоедами.

— К какому же народу ты потом попал? Этого ты тоже не знаешь?

— Знаю. Они называли себя ямбарри.

— Верхнее Конго! Они живут далеко, очень далеко отсюда!

— Да, эфенди. Потом туда пришел белый человек в зеленом тюрбане и зеленых башмаках на ногах. Он был очень приветлив со мной и взял меня с собой на другую сторону реки, в Мавембе.

— Столица корору!

— Ты знаешь название этих народов, эфенди?

— Да, из книг. Ты можешь сказать, кто был этот белый человек?

— Да. Он был странствующий имам, который ходил от одного народа к другому и проповедовал у них ислам. Он пришел и к ябарри и узнал, что меня собираются съесть. Тогда он выкупил меня у них и сделал своим сыном. Он сделал это после того, как услышал от меня слова молитвы, которую часто произносила моя мать и которую я еще не успел забыть, а именно слова: «Аллах-иль-Аллах, ва Мохаммед расул Аллах».