Том 7. Невольничий караван

— Значит, он понял из этих слов, что твои родители были мусульманами, и его вера не позволила ему оставить тебя в беде.

— Он понимал и те немногие слова, которым научила меня убежавшая со мной женщина. Вначале я помнил много этих слов, она часто повторяла их мне, чтобы я выучил их наизусть, но в моей памяти осталось только несколько, а именно: «Ана араб, ана нахаби». Я произносил их неправильно, но имам все же понял, что я араб и что меня похитили. Он потратил немало усилий, стараясь вытянуть из меня еще что-нибудь, но напрасно: я все забыл. Единственное, что я точно помнил, было лицо похитившего меня разбойника, и имам сказал, что только это последнее воспоминание может помочь мне когда-нибудь разыскать моих родителей. Поэтому я должен был каждый день так подробно описывать ему это лицо, что его образ навеки отпечатался в моей памяти. Теперь благодаря мудрости имама я знаю, кто был моим похитителем.

— Так он еще жив?

— Да. Чуть позже ты узнаешь его имя. Имам любил меня как своего собственного сына, он брал меня с собой из страны в страну, от одного народа к другому. Я постепенно изучал языки этих народов, но со мной имам всегда говорил по-арабски. Он научил меня всему, что знал сам, он занимался со мной плаваньем, греблей и стрельбой и разными ремеслами, так что теперь я знаю и умею многое, что недоступно другим. Я находился при нем уже двенадцать лет, когда однажды — это было в стране бонго — он внезапно умер. Он оставил мне свое скудное имущество и свое благословение, которое помогло мне, и вот каким образом. Всего через несколько дней после его смерти к бонго пришел человек, который хотел завербовать себе воинов, и в нем я с первого взгляда распознал своего похитителя. Я хотел тоже завербоваться к нему, чтобы пойти с ним в военный поход и при первом же случае жестоко отомстить, но я был слишком молод, и он не принял меня на службу. Все же я продолжал к нему приставать, и тогда он ударил меня кнутом и предупредил меня, чтобы я поостерегся еще раз показываться ему на глаза.

— Ты слышал тогда его имя?

— Нет.

— Но откуда он явился, тебе, по крайней мере, удалось узнать?

— Тоже нет. И то, и другое от меня утаили: ведь я был не бонго, а чужой, и никто не знал, зачем мне это надо. Поэтому они опасались отвечать на мои расспросы, но я подслушал, как негры говорили, что этот человек нанимал воинов для охоты на рабов и что он поплывет с ними вверх по Нилу, в селение работорговцев. Тогда я припрятал лучшую лодку, что была у бонго, положил в нее две пары весел, парус и мое оружие, принес запас лепешек и фруктов и стал ждать, когда чужак вместе с новыми солдатами отправится на свой нуквер, который стоял на якоре у берега. Когда они тронулись в путь, я сел в свою маленькую лодку и тайно последовал за ними.

— Это был очень смелый поступок, особенно если вспомнить, что тогда ты был совсем юным.

— Жажда мести делает человека сильным и отважным, эфенди. У меня было только два желания: узнать у этого человека имя моего отца и затем убить его. Трое суток я плыл за нуквером, не отставая. В первый же день моя лодка наткнулась на корягу и опрокинулась. Теперь у меня не было ни оружия, ни еды: все мои припасы утонули. Я выдерживал голод два дня, на большее меня не хватило. Вечером второго дня нам на пути повстречался какой-то мишрах. Я заметил, что люди на нуквере стараются миновать его как можно быстрее, и предположил, что здесь живут враги человека, которого я преследовал. Я набрался храбрости и причалил возле мишраха, чтобы попросить немного дурры или лепешек и заодно расспросить кого-нибудь о нуквере. Первый человек, которого я встретил на берегу, был эш-Шаххар.

— Храпун, который едет сейчас с нами!

— Да. Он помог мне и ответил на все мои вопросы, не требуя, чтобы я открыл ему свою тайну. Нукверу все же не удалось проплыть мимо незамеченным, и я узнал, кому он принадлежит. Теперь я мог отказаться от преследования, поэтому я на некоторое время остался в поселке Хасаб Мурада. Хозяин Магунды ненавидел моего врага, но уговорить его выступить против него с оружием мне не удалось: Хасаб Мурад считал свой отряд слишком слабым, чтобы справиться с ним. Один я тем более был бессилен: я мог бы тайно напасть на моего похитителя и убить его, но я хотел выпытать у него, кто был мой отец, а для этого он был нужен мне живым. Я понял, что должен искать других союзников. Неподалеку от Магунды находились деревни джуров. Я отправился туда, спрятал лодку на берегу и отважился даже подняться в одну из этих деревень, которая расположена совсем рядом с селением моего врага. К сожалению, там я узнал, что джуры живут в дружбе со своим соседом.

— Ах, вот оно что! — перебил юношу Серый. — Ну, так я знаю, кто он такой. Это, как пить дать, Абуль-моут, а ты наведался в деревню толстого шейха джуров. Я прав?