Том 7. Пьесы

Даша. Ему ночью впрыснули пантопон. (Поднимает шторы.) Господи, какое утро! (Подходит к кровати, смотрит на Андрея и тушит лампочку.) Он часто просит пить. Давать? Я не знаю.

Селявина. Это очень хорошо. Давайте побольше. Томатный сок еще есть?

Даша. Есть.

Селявина. Давайте томатный сок. Давайте шиповник. Давайте воду с сахаром. Я еще зайду. (Уходит.)

III

Те же, без Селявиной.

Даша(вытирает себе лицо, намочив полотенце из графина, прибирает растрепавшиеся волосы под косынку, отчего ее лицо становится старше и строже. Подходит к окну, стоит, сильно освещенная солнцем, за окном падает сверкающая капель). Какое утро! Какое утро! (Подходит к койке и долго смотрит в лицо Андрея. Очень тихо.) Я тебя люблю.

Пауза.

Андрей(в бессознательном состоянии). Водички!

Даша. Пей, родненький!

Андрей(медленно приходит в себя). Что это было? Где я?

Даша. В госпитале.

Андрей. Вы сестра?

Даша. Сиделка.

Андрей. Стало быть, мамаша. (Пытается подняться, стонет.) Ох!

Даша. Не поднимайтесь. Вам не полагается.

Андрей. Мамаша, выходит, я ранен?

Даша. Да.

Андрей. Руки целы. Голова… (Ощупывает забинтованную голову.) Сильно?

Даша. Довольно большая ссадина над левой бровью. Кожа сорвана, но уже заживает, а кость цела.

Андрей. Это меня, видать, об налобник стукнуло, когда под гусеницу мина попала, да я сгоряча не заметил. Петушки взяли?

Даша. Я не знаю. Какие Петушки?

Андрей. Главный ихний узел сопротивления. Деревня Петушки. Ну, как же! Петушки все знают… Это какой госпиталь? Далеко от фронта?

Даша. Далеко. Может быть, слышали — город Щеглы?

Андрей. Не слыхал. Где это?

Даша. На Волге.

Андрей. Ух ты! Мамаша, выходит, я тяжело ранен? Не пойму — куда?

Даша. В грудь навылет. Пуля прошла на два сантиметра ниже сердца.

Андрей. Ага. То-то у меня будто что-то давит в спине. Ай!

Даша. Поэтому нельзя подыматься и поворачиваться. Если надо, вы скажите, я вас поверну. А сами не ворочайтесь!

Андрей. Спасибо, мамаша. А ноги целы?

Даша. Левая нога сильно задета.

Андрей. Ступня и пальцы?

Даша. Да.

Андрей. Понятно. То-то у меня левая ступня ноет и довольно-таки крепко пальцы болят. Как пошевелишь, так они и болят. А вся нога — как бревно. Не двинешь. Что она у меня, в лубках, что ли?

Даша. Да. Только вы так много все-таки не разговаривайте. Вам еще нельзя.

Андрей. Хромой не останусь?

Даша. Вам свет из окна не мешает? В глаза не бьет? Может быть, немного прикрыть?

Андрей. Спасибо, мамаша, не стоит. Пускай мне солнышко посветит.

Даша. Почему вы меня называете «мамаша»?

Андрей. А как же! Сиделка — стало быть, мамаша.

Даша. Разве я такая солидная?

Андрей. По голосу будто нет. А по наружности — не скажу. Перевязка мешает как следует видеть.

Даша. Не подымайтесь, не подымайтесь! Я сама. (Становится так, что Андрей ее лучше видит.) Ну?

Андрей. Верно, на мамашу не похожи. Скорей всего сестра. Да и то младшая. Сестренка.

Даша. Так и зовите.

Андрей. Ладно. Сестренка! (Смеется. Вдруг, что-то вспомнив, делается озабоченным.) Сестренка, а документы мои не пропали? Записная книжка, комсомольский билет… (Застенчиво.) Фотокарточка одна была. В порядке?

Даша. Все в полной сохранности. В канцелярии госпиталя. По специальному акту.

Андрей. Ладно. Сестренка… а нельзя ли мне сюда фотокарточку? Это очень для меня дорогая вещь.

Даша. Можно. (Вынимает из книги и подает ему фотокарточку.) Она?

Андрей. Она. (Рассматривает.) Ловко. Под самую пулю попала.

Даша. Это кто? Наверное, ваш… близкий человек?

Андрей. Да, самый близкий. Нравится?

Даша. Не знаю. Слишком кудрявая.

Андрей. Э! Давайте карточку! (Делает резкое движение — боль.) Ох!

Даша. Лежите, лежите! Я пошутила. Хорошенькая девушка.

Андрей. Хорошенькая? (С укором смотрит на Дашу.) Сестренка, сестренка! Много вы понимаете! Не хорошенькая, а лучше не бывает.

Даша. Как зовут?

Андрей. Ее?

Даша. Ну да.

Андрей. Не знаю.

Даша. Вот те на! Как же так? Близкий человек…

Андрей. Так получилось. Пришли на фронт подарки. В моей посылке вместо письма вот эта карточка. А на карточке ни адреса, ни имени, ни фамилии. Только два слова: «Самому храброму».

Даша. Да, я знаю. Ужасно глупо.