Том 7 (Вторая половина XV века, литература эпохи исторических размышлений)

Некотори же от них: посадничи дети Исакова Борецкого съ материю своею Марфою[422] и съ прочими инеми изменьникы, научени дьяволом, иже горшее бесове быша прелестници на погибель земли своей и себе на пагубу, начяша нелепая и развращенная глаголати и на вече приходщи кричати: «Не хотим за великого князя московского, ни зватися вотчиною его! Волный есьмя Великый Новъгород, а московьский князь великы многи обиды и неправду над нами чинит! Но хотим за короля полского и великого князя литовского за Казимира!»[423]

И тако възмятеся весь град их, и въсколебашася, яко пьяни: овии же хотяху за великого князя по старине, к Москве, а друзи — за короля, к Литве. Тем же изменници начяшя наимовати худых мужиков въ вечников, иже на то все готови суть по их же обычаю. И приходящии на вече их, и звоняху за все колоколы, и кричаще, глаголаху: «За короля хотим!» И ини их противу им глаголаху: «За великого князя московьского хотимъ по старине, как было преже сего!» И те, наймиты тех изменников, каменье на тех метаху, котори за великого князя хотят. И велико неустроение бяше в них, и меж себе ратахуся, сами на ся въстающе.

Мнози же от них: старии посадници, и тысячские, и лучшие люди, такоже и житии люди глаголаху к ним: «Нельзе, брате, тому тако быти, якоже глаголете за короля нам датися и архиепископа поставити от его митрополита, латинина суща. А изначала отчина есмы тех великих князей, от перваго великого князя нашего Рюрика, егоже по своей воли взяла земля наша из варягъ князем себе и съ двема браты его. По том же правнук его, князь великий Владимеръ, крестися и все земли наши крести: рускую, и нашу словеньскую, и мерскую, и кривичскую, весь, рекше белозерскую, и мурому, и вятичи, и прочая. И от того святаго великаго князя Владимира дажи и до сего господина нашего великого князя Ивана Васильевича за латиною есмя не бывали и архиепископа от них не поставливали себе, якоже вы ныне хотите ставити от Григория, называющася митрополитом Руси, а ученикъ то Исидоров, сущей латинин».[424]

Те же развратници, якоже и прежни еретици, научени дьяволом, хотяще на своем поставити, а на благочестие дерзнувше, а князю великому не хотяще покоритися, единако въпиаху: «За короля хотим!» А друзии глаголаху: «К Москве хотим, к великому князю Ивану и къ отцю его, митрополиту Филиппу, — в православие!» Злодейци же онии, противници сотворше себе православию, Бога не бояшеся и посол свои послаша къ королю с поминки многими, Панфила Селифонтова да Кирила Иванова,[425] сына Макарьина, глаголюще: «Волни есмы люди, Великий Новъгород, бьем челомъ тебе, честному королю, чтобы еси господарю нашему Великому Новугороду и нам господинъ был. И архиепископа вели нам поставити своему митрополиту Григорию, и князя нам дай из своей державы».

Король же прият дары их с любовию, и рад бывъ речемъ их, и много чтивъ посла их, отпусти к ним съ всеми с теми речми, чего хотели, и князя посла к ним Михаила, Олелькова сына, киевьского.[426] Новогородци же прияша его честне, наместников же князя великого не сослаша с Городища. А что был у них князь Василий Горбатой, брат суздалских князей,[427] а того послаша в Заволочье, в заставу на Двину.

Слышавъ же сие князь велики Иван Васильевич, что въ вотчине его, в Великом Новегороде, взмятение велико, и начат посылати к ним послы своя, глаголя тако: «Отчина моя естя, люди новогородстии, изначала: от дед, от прадед наших, от великаго князя Владимера, крестившаго землю Рускую, от правнука Рюрикова, первого великого князя в земли вашей. И от того Рюрика да иже и до сего дни знали есте единъ род тех великих князей, преже киевских, до великого князя Дмитрея Юрьевича Всеволода Володимерьскаго,[428] а от того великого князя да иже до мене род их, мы владеем вами, и жалуем вас, и бороним отовселе, а и казнити волны же есмы, коли на нас не по старине смотрите почнете. А за королем никоторым, ни за великим князем литовъским не бывали есте, какъ и земля ваша стала, а нынеча от християньства отступаете к латинству чрес крестное целование. Яз, князь великий, никоторые силы не чиню над вами, ни тягости не налагаю выше того, какъ было при отци моем, великом князи Василье Васильевиче, и при деде моем, и при прадеде, и при прочих великих князеих рода нашего, но еще и жаловати вас хочю, свою отчину».

То же слышевше новогородстии людие, бояре их, и посадници, и тысячские, и житии люди, котори не хотяще первого своего обычая и крестнаго целования преступити, ради быша вси сему и правитися хотяще к великому князю по старине.