Том 7 (Вторая половина XV века, литература эпохи исторических размышлений)

О новгородском архиепископе Феофиле, как поставлен был. Пятнадцатого дня того же месяца, в воскресенье, поставлен был преосвященным митрополитом всея Руси в Новгород на архиепископство избранный ими Феофил, и были на поставлении его все названные выше епископы русские, и архимандриты, и протопопы, и игумены честные, и весь освященный собор славного града Москвы. После же своего поставления бил челом великому князю от себя и от всего Великого Новгорода с посадниками, и с тысяцкими, и со всеми теми, что пришли с ним, о пленных, о Казимире и о других товарищах его. Князь же великий принял их челобитье и всех отпустил с честью, а было их всех в Москве тридцать. Самого же архиепископа отпустил того же месяца в двадцать третий день. В ту же зиму повезли камень в Москву на строительство церкви святой Богородицы.

КОММЕНТАРИЙ

Повести ο походе на Новгород в 1471 г. были посвящены одному из важнейших событий в истории образования Русского централизованного государства — победе Ивана III над Новгородом и фактическому подчинению Новгорода великокняжеской власти (формально уничтожение Новгородской республики произошло семь лет спустя — в 1478 г.).

Включение Новгорода в состав единого Русского государства было задачей, необходимость которой осознавалась новгородским и всем русским населением давно: формально Новгород с древнейших времен признавал суверенитет Рюриковичей — киевских, затем владимиро-суздальских, а с XIV в. и московских великих князей. Однако, признавая верховную власть этих князей, новгородцы уже с XII в. настаивали на значительной автономии вечевой республики — на праве «господина Великого Новгорода» самому решать свои дела и по воле веча «приводить» к себе и «выгонять» тех или иных родичей великого князя, исполнявших в Новгороде функции князей-военачальников. Такая идея автономии городов-коммун в рамках единого государства не была чужда и некоторым общерусским политическим идеологам первой половины XV в. Во всяком случае общерусский (вероятнее всего, митрополичий) свод, отразившийся в Софийской первой и Новгородской четвертой летописях и содержащий такие патриотические памятники, как пространная «Летописная повесть ο Куликовской битве» (см. в т. 6 наст. изд.), «Повесть ο нашествии Тохтамыша» (там же), «Слово ο житии великого князя Дмитрия Ивановича» (там же), вместе с тем последовательно и без всякого неодобрения подчеркнуто отмечал многочисленные случаи приглашения и изгнания новгородцами своих князей.

Однако в последней трети XV в. великокняжеская власть уже явно не склонна была признавать права новгородских «вечников». Походу Ивана III на Новгород в московском летописании были приданы черты крестового похода на «неверных». Эта тенденция была особенно резко выражена в «Словесах избранных от святых писаний... ο гордости величавых мужей новгородских», связанных, очевидно, с митрополитом Филиппом и помещенных в дополнительной части Бальзеровского списка Софийской первой летописи (ПСРЛ, т. VI, СПб., 1853) и в Новгородской летописи по списку Дубровского (ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. 2. Л., 1925), но характерна она и для публикуемой повести великокняжеского свода.

Московская повесть ο походе в 1471 г., находящаяся в великокняжеском летописании, была составлена вскоре после этого похода — в 1472 г. Наиболее ранний текст этой повести читается в компиляции, которая может быть названа Музейным сборником и которая дошла до нас в двух списках — Музейном (РГБ, ф. 178, Музейное собрание, № 3271, последней четверти XV—начала XVI в.) и Воронцовском (БАН, 34.2.31). Вторая часть этого сборника содержит древнейший памятник московского великокняжеского летописания — Музейный летописец, доведенный до 1452 г. (текст «Повести об ослеплении Василия II» по этому летописцу см. т. 6 наст. изд.), и две отдельные летописные повести — комментируемую «Повесть ο походе Ивана III на Новгород» и «Повесть ο стоянии на Угре» (близкую κ Вологодско-Пермской летописи и отличную от той ростовской повести, которая публикуется в наст. изд.). Происхождение комментируемой повести ο походе на Новгород может быть объяснено двояко: она (вместе с «Повестью об Угре») могла быть заимствована из цельного летописного свода типа Вологодско-Пермской летописи либо быть отдельной «заготовкой» для такого свода.

Текст повести, близкий κ Музейному сборнику, читается в Вологодско-Пермской (ПСРЛ, т. XXVI. М.—Л., 1959) и Никаноровской (ПСРЛ, т. XXVII. М.—Л., 1962) летописях. Несколько дополненная редакция той же повести содержится в Московском своде конца XV в. (ПСРЛ, т. XXV. М.—Л., 1949) и последующих великокняжеских (царских) летописях.