Читаем Том 7 (Вторая половина XV века, литература эпохи исторических размышлений) полностью

Том 7 (Вторая половина XV века, литература эпохи исторических размышлений)

Наиболее полное исследование рукописной традиции и литературной истории памятника было предпринято М. О. Скрипилем («Повесть ο Дмитрии Басарге и ο сыне его Борзосмысле». Исследование и подготовка текстов М. О. Скрипиля. Л., 1969). М. О. Скрипиль доказал, что древнейшей редакцией повести является «антиохийская редакция» (где Басарга приезжает из Царьграда в Антиохию — в других редакциях упоминается приезд Басарги из Киева к неизвестному острову или к «царственному граду», в Венецию и т. д.). Однако в основу при издании «антиохийской редакции» исследователь положил список РГБ, собр. Тихонравова, ф. 299, № 480, между тем как анализ разночтений показывает, что более первичные чтения «антиохийской редакции» сохранились в списке РГБ, Румянцевское собр., № 2432 (ныне РГБ, библиотека А. Попова, № 71), см. об этом в рецензии на издание М. О. Скрипиля: «Известия АН СССР», серия литературы и языка, т. XXIX, № 4, с. 350—351. Β наст. изд. текст публикуется по списку РГБ, ф. 236 (библиотека А. Попова), № 71, лл. 40—44 об., с исправлениями по списку РГБ, Музейное собрание, ф. 178, № 380.

СЛОВО О ЗЛЫХ ЖЕНАХ

Подготовка текста, перевод и комментарии А. Г. Боброва

ОРИГИНАЛ

А СЕ О ЗЛЫХ ЖЕНАХ[1076]

Что есть зла жена? Око дияволе, торгъ адовъ, сквернамъ царь, воевода неправдамъ, стрела сотонина, и уязвляющи многымъ сердце.

Что есть жена? Сеть утворена, прелщающи человекы въ сластех: светлымъ убо лицем и высокыма очима намизающи, ланитома склабящися, языкомъ поющи, словесы чарюющи, ризы повлачащи, ногама играющи, делы убивающи. Темъ глаголеть: «Въ доброте женьстей мнози погыбоша, и от того любы яко огнь възгараеться».

Что есть жена зла? Кладязь смрадень, стрела съ чемеремь, ветръ северъ, день неведренъ, пустота дому, бешена сука, неистова коза.

Некто въниде въ богатъ домъ къ вдове и оженися ею, но бяше зла. И людие хваляху ему, он же рече: «Не ныне хвалите ми, но егда избуду ея».

Некому досажаше жена, кленущи смертию и всеми злобами по вся дни, мужеви же недоумеющу, чего домыслитися о семь. И присуну к собе немощь злу и възлегъ ниць, завъпи. Она же нача плакатися по нем. Мужь же въсклонився рече ей: «Почто, оканная, плачеши мене, а по вся дни смертию кленущи?» И, въставъ, имъ ю за власы, нача бити ю древом и пусти едва живу. Она же оттоле нача не кляти мужа своего.

Некому умре жена зла. Он же по малех днехъ нача запродавати дети ея. Людие же кленяху его, он же рече: «Боюся, еда како и сии въ матерь будут, да некако възрастъсше, мене продадуть».

Сей рече, плачася по зле жене: «Не сего плачюся, зане умре ми жена, но сего плачюся, аще такова будеть и другая!»

Некто посече жену, зане зла бе. Просящу же ему иныя за ся, и рекоша ему: «Како имамъ за тя дати, а ты первую посече!» Онъ же рече: «Аще такова будет другая, то и третию посещи имамъ».

Жены борзее себе не поимай, не аки господинъ ей будеши, но она аки госпожа ти будеть.

Видевъ стару жену, мажущеся румянцемь и приникающу въ зерчало, и рече: «Не въ зерчало зри, но въ коръсту!»[1077]

Зла кобъ, зла жена: биема — беситься, кротима — выситься.

Зваху некоего на позоръ играния облезиянъ, онъ же рече имъ: «Имамъ дома облезияну — жену злообразну!»

Много помочи бесу въ женьскых клюках.

Устрелъ бяхъ лва на пути и разбойника на распутьи, обоего сего убежах, а злы жены не могох убежати.

Суть мужи городы владеющи, а женамъ работающе.

Видевъ писца иконнаго, продающа иконы и много цены хотяща, и рече: «Не много цены хощи, да не вторый Июда будеши, продавый Господа!»

Видевъ скомраха идуща и рече ему: «Владеяй над бесы, где идеши? Чи къ отцю своему Сотоне?»

Некто подрученъ бе резоимцю. Идущу ему мимо дворъ его, виде у тына его псы щетину грызуща, и рече: «Обрадовался бых, яко господина дому сего ядять!»

Видевъ русалкы[1078] по граду идуща и рукавома прегыбающемъ, и рече: «Се суть муроносице адовы идуть къ отцю своему Сотоне!»

Видевъ человека толста телом и рече: «Сему подобаеть близъ поля жити, да не великъ трудъ будеть влекущим тело его къ гробу».[1079]

Дума женьска не тверда есть, аки храмъ непокровенъ.

Иже не видевъ, ни слышавъ ничтоже, но самъ замысливъ, что любо не благо молвить, тотъ подобенъ есть псу, на ветръ лающу.

Слышалъ ли есть: что не благо, то не глаголи въ уши безумнымъ, но съгнои на сердци своемь.

Не мощьно дружбы имети волку съ агнецемъ, тако убогу съ богатым.

Дионисий царь слышавъ гудьца добре гудуща и порце ему капъ злата. И прииде заутра, прося капи злата, и рече ему царь: «Ты мя обвесели погудениемъ, и азъ тебе — обещаниемь. И се отиде от мене твое веселие, а от тебе — мое обещание».