Том 8. Усадьба Ланиных

Таня. Нет, ей Богу… Все равно, скажу, это верно: меня.

Коновалов. Д-да-а!

Таня. Вот ты и удивился, что меня мог Андрюша полюбить.

Коновалов. Он что ж тебе, сказал?

Таня. Нет, я и так знаю.

Коновалов. Это сильно меняет дело.

Таня. То-то и меняет.

Из глубины сада выходит Андрей, молодой человек в сереньком костюме.

Андрей. Я думал, отец, ты там (указывает по направлению аллеи), у Москвы-реки.

Коновалов. Да, мы сидели в наполеоновской беседке. Там славно, но душно.

Андрей. Я тебя искал вот зачем: пришла одна женщина, жена служащего в нашем правлении, которого уволили. Ее сын учится в гимназии, где я кончил. Я его знаю. Она просит, нельзя ли чего для отца сделать.

Коновалов. Его отец мог попасть под суд. Да и следовало. Если бы не я, быть ему в арестантских ротах.

Андрей. Вот как!

Таня. Просто удивляюсь, сколько везде историй. Нынче читала в газетах: на ипподроме скандал. Проклятущие деньги! Еще мне как-то неприятно стало. Там и наш Семен Семеныч служит.

Коновалов. Служит, служит, как бы до чего не дослужился. Андрей. А ведь приятель твой.

Коновалов. Из того, что он женат на моей сестре, еще ничего не следует. Я всегда на Машу удивлялся, как она с ним живет. Впрочем, (смотрит на Таню) она тоже русская женщина. Наверно, собиралась его спасать.

Таня. Это тебе смешным кажется, Федор.

Андрей(отцу). А мальчика, значит, все-таки из гимназии вон?

Коновалов. Значит, вон. Андрей. Так.

Таня. Можно мне поговорить с этой женщиной?

Коновалов (вынимает из бумажника деньги). Вот, отдай. Больше нечего тебе с ней говорить.

Таня уходит, одной рукой придерживая грачонка, другой опираясь на палочку.

Андрей. Ты меня стесняешься. Нечего стесняться, можно и не помогать.

Коновалов. Чего ты от меня хочешь? Что могу, делаю. Что же больше?

Андрей. Конечно, ничего. Все сделано как следует. Дурной служащий вреден правлению, ты не мог его оставить. А сердце доброе, пятьдесят рублей дал.

Коновалов. Было время, – ты был беленьким мальчиком. Я бегал для тебя на четвереньках, читал вслух Гоголя, делал корабли.

Андрей. Не говори мне об этом. Пожалуйста.

Коновалов. Я не могу не вспомнить того, что дорого.

Андрей. Это все пропало, забыто. Часть забыл и я сам. Я, отец, никого не виню, но вспоминать, все же, больно.

Коновалов. Да, и мне нелегко.

Андрей. Никого винить нельзя, а все-таки (горько) как скоро все забывается. Как скоро ты женился на Елене. (Резче.) Портрета моей матери в доме нет. Совсем нет.

Коновалов. Ты же знаешь, как к этому относится Елена.

Андрей. Боится. Ничтожная женщина, истеричка, развратная. Именно она такая, как тут пишут. (Вынимает из бокового кармана пару писем.)

Коновалов. Это… что?

Андрей. Я получаю анонимные письма. Надоело мне. Сперва бросал, а теперь вот, читай. Касается Елены, тебя, Тани.

Коновалов. Чего ж ты хочешь?

Андрей. Ничего. Просто, чтобы ты прочел.

Коновалов(берет письма). Черт знает. Тебя, чистого юношу, втягивают во всякие… (Читает.)

Андрей. Неизвестно еще, чистый я, или нечистый.

Коновалов. Кажешься серьезным и чистым.

Андрей. Во всяком случае, о моей жизни ты ничего не знаешь. Как и я о твоей.

Коновалов(бросает письма). Мерзость. (Сыну). Ну, может быть, не совсем ничего.

Андрей. Не настолько мы близки, отец.

Коновалов. Все-таки, кое-что знаю.

Андрей. Что ж именно?

Коновалов. Что хочешь уйти от нас, что у тебя обширные планы будущего.

Андрей. Планы, планы. Я вовсе не об этом хотел сказать.

Входит Таня.

Таня. Она благодарит тебя, Федор.

Слышен рожок автомобиля, за сценой некоторый шум, голоса.

Коновалов. Благодарить меня не за что, это вздор.

Таня (взглядывает через забор). Наши вернулись. Что-то нынче скоро.

Андрей(отцу). Я бы еще хотел…

Коновалов. После.