Том 8. Усадьба Ланиных

Входит Елена Она худощава, с нервным, неправильным лицом. Как будто весела, но больше взвинченна. Неуверенна. В движениях, взглядах есть беспокойство С ней Похитонов, ослабленный человек лет сорока. Одет небрежно. Довольно тощ и неосновательно скроен. Женя – совсем молодая девушка в короткой юбке, несколько загорелая, ходит крепко и легко. Саша Гаммер – юноша в канотье, в белых штанах. Оживленно болтают.

Елена. Жалею, что тебя с нами не было, Андрей. Автомобиль, это такой восторг. Сеня говорит, что новая машина развивает до ста километров. Наверно, правда. Мы были в Сокольниках. Когда летели по проспектам, дух захватывало.

Похитонов. А ты заметила, Еленочка, как на поворотах – дж-ж-ж… выносило вбок? Момент, и нет тебя. Но я, сознаюсь, об этом не думал. У меня была с собой баночка Мартеля, которая мне не изменяет. (Похлопывает рукой по фляжке, висящей через плечо.)

Елена. Я слезла с машины полупьяная, от одного воздуха. Мне коньяк твой не нужен.

Гаммер. Вне граунда нет опьянения. Кто не играет в теннис, тот ничего не понимает в опьянении.

Женя. Все-таки, Кранц может с Мишей сделать файфсикс.

Гаммер(презрительно). Силуэты!

Елена. Они помешаны на своих геймах!

Коновалов. Ты очень весела, Елена.

Елена. Да, очень. А кажется, здесь все весьма серьезны. Мы точно не к месту.

Похитонов. Это ничего, пустая видимость. (Отвинчивает головку фляжки – в виде чарочки – и наливает.) Будем пить, пока живы. А там посмотрим. Если ж задаваться на умности, так и не заметишь, как жизнь фи-тю-тю. (Пьет.)

Гаммер. Я бы тоже не отказался от глотка.

Похитонов(наливает ему). Разумно.

Гаммер. Говорит о Кранце и Мише, как о заметных фигурах на наших кордах! Просто изумляешься.

Похитонов. Так же и у нас на бегах: есть свои короли, и есть ничтожества.

Коновалов. Правда, говорят, у вас истории? Кого-то под суд отдают.

Гаммер. Уж не вас ли, господин Похитонов?

Похитонов. Неприятности? Под суд? Не слыхал. Наверно, газетчики наврали. Это продажный народ, бутербродники.

Входит Марья Алексеевна. Довольно высокая, худощавая дама за тридцать. Одета скромно.

Марья Алексеевна. Все уже в сборе. И Семен, и коньяк. Все как следует (обнимает Елену). Здравствуй, Еленочка.

Елена(рассеянно). Здравствуй. (Марья Алексеевна целует Таню, примостившуюся в сторонке.)

Марья Алексеевна. Ну, а мы как, Гретхен? Читаем, фантазируем? Возимся в оранжерее?

Похитонов. Прибыла та, мизинца которой я никогда не был достоин, и не буду. Коньяк прячется.

Гаммер(целует ей руку). Madame Pokhitonov, nee Konovalov. Барон Гаммер.

Марья Алексеевна. Знаю я тебя, барона.

Гаммер. Po-khi-to-nov! Звучная фамилия. Можно подумать, что это наш посланник в Буэнос-Айресе. А он всего на бегах служит.

Таня. Тетя Маша, вы меня б как-нибудь взяли с собой, в попечительство.

Марья Алексеевна. Тебе, пожалуй, трудно будет (как бы спохватившись). Конечно, пойдем.

Елена. Благотворительность, благотворительность!

Марья Алексеевна. Над нами много подтрунивают. Конечно, это капля.

Гаммер. Голодные силуэты должны умирать. Закон.

Марья Алексеевна(Елене). Между прочим. Я нынче утром была на Немецкой. По этим же делам. И видала там – тебя. Ты меня не заметила.

Елена. Моя портниха переехала на Немецкую.

Марья Алексеевна. Ты шла с каким-то высоким господином. Брюнет, не русский тип.

Елена. Это муж портнихи. Он меня провожал.

Женя(Гаммеру, смеясь, вполголоса). Мама все врет, я знаю.

Гаммер(делает жест, как бы ракеткой). Бекенд, но неудачный.

Женя(громко). Люблю темные истории! (Андрей выходит, пожимая плечами.)

Елена(резко). Что ты там болтаешь, Евгения? Какие темные истории?

Женя. Это я так, пустое. (Вынимает часы.) Да, мать, имей в виду, что в двенадцать придет мой фехтовальщик. Я должна переодеться, позавтракать.

Елена. Превосходно. Я сейчас же полечу торопить тебе завтрак!

Марья Алексеевна. Когда я проходила, еще не накрывали.