Том 8. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть V. О спорном и нелепом

Тут Диво, со мной говорившее, подняло громадную руку и махнуло ею. Всё то, что окружало меня в тот миг, будто дрогнуло и стало растворяться. Вот тут-то мне стало по– настоящему страшно! Пропали облачные стены, пропал и облачный пол. Я стоял над бездной! Лишь ещё какое-то время передо мной были гигантские ноги Дива. Но потом и они исчезли. Вокруг меня не было ничего! Это-то и испугало меня! Ничего!

А потом это Ничего вздрогнуло! Что очень удивило меня. Как такое может быть? По сей день я силюсь понять именно эту странность, но так ничего и не могу сказать. И я полетел в бездну!

* * *

Я тоже полетел в бездну вместе с этими словами именинника и… оказался вновь в хате Лесника. Он сидел возле печки и, как это делал всегда, вырезал из дерева фигурку. Сову. Резьба по дереву наряду с писанием палочкой на песке приходящей и уходящей воды в реке была его любимым занятием.

– Однажды, – продолжал свой рассказ Лесник, – ты задал мне вопрос о времени. Я тогда снял с него лишь один из слоёв непонимания. Но, как и всё в этом мире, время покрыто сотнями подобных слоёв. Если мы с тобой даже сотню-другую раз поднимем этот вопрос, он будет так же далёк от своего исчерпывания. Но это надо делать. Чтобы однажды сделав, обрести ровность. Ведь вопросы – что складки на полотне мироздания. Отвечая на них, мы разглаживаем складки те. Не делать же этого мы не можем. Складки-то давят. Шевелиться заставляют. Так и время нас однажды покоя лишает, когда мы с ним соприкасаемся. Так-то все мы вроде ему подвластны. Но не всяк с ним соприкасается. Тот лишь, кто всматриваться в него начинает. Но тот лишь готов посмотреть ему в глаза, кто страх изжил, кто безумия перестал страшиться. Ведь размышления о Вечности с Бесконечностью – пустое занятие, способное привести лишь к безумию.

Время же и есть маета мира. Вертмя вертится! Ходят две половинки друг за другом, никак не встретятся. Одна половинка – Да, другая – Нет. Связано оно неразрывно с тем, что мы видим вокруг, – с исчезающим миром. Утекает он, но никуда не утечёт, потому что тут же возвращается. Вертмя вертится! Замкнут мир в самом себе. Как и время. Не может оно быть линейным, не может оно течь из прошлого в будущее. Если бы оно так было, то должно было бы время быть бесконечным. Но если ты всмотришься пристально, то увидишь, что бесконечность и время несовместимы. Вечность-Бесконечность безмерна. Нет в ней вчера. Нет в ней завтра. Невозможно в ней начало, невозможен в ней конец. Вечность-Бесконечность неразрывна. Мы же видим иное. Всё имеет начало, всё стремится к концу. Но всякий конец не конец вовсе. Нельзя оборвать нечто в Вечность. Лишь к началу. Присмотрись – и узришь ты то! Конец там, где начало. Начало – где конец. Круг замкнулся. Вертмя вертится.

Но нам чудится линия. Линия той же жизни. Только нет тут прямого! Прямое – оно не от мира сего! Наш мир – лукавство! Лука изогнутая. Смотри! Смотри пристальнее! Линия, исходящая из Бесконечности и уходящая в Бесконечность… Такое может быть, если ты зришь не дальше своей вытянутой руки. Не страшись отпустить взор свой в Бесконечность. И ты увидишь: нет тут движения. Времени нет! Не может оно течь прямо! Вертмя лишь! Что было, то и будет. Чернотроп! Ходят две половинки друг за другом, уходя друг от друга. Нельзя родиться навек, нельзя умереть без остатка. Есть только настоящее, да и то оно условно, и прошлое, которое было уже и будет снова невесть сколько ещё. Доказать этого нельзя. Верить в это… Тут кому как на душу ляжет. Хочешь – верь, не хочешь – не верь. Всяко маета тебя маять будет! Увидеть сие надо! Что несложно сделать. Не отводи взора от Вечности лишь, и обретёшь ты тишину – Стихию. В ней и найдёт на тебя, накатит Дух Святый! И станешь ты Светом и со Светом! Пребудешь Волей Божьей!

Всё возвращается к себе же! Но почему тогда, вижу, ты хочешь спросить у меня, ты никогда не возвращаешься в том же самом обличии?

* * *

Удивительно, но Лесник на самом деле не просто сказывал свои сказки, но всегда беседовал со мной, хоть я чаще всего и молчал. Он угадывал мои мысли, предвосхищал чаяния, отвечая на те вопросы, которые вставали передо мной. Точнее, не отвечал, а направлял взор мой в нужном направлении. Наши с ним беседы больше походили на театр одного актёра. И этим актёром был не я! При этом я всё же весьма активно принимал в них участие. Только мысленно. Тем не менее у нас всегда выходило полноценное общение.

* * *

– Потому что мир ищет самого себя, бежит от маеты и в поисках своих никогда не повторяется! Вот такая загадка без отгадки! Всякий раз новый, но всегда один и тот же! Крутится вертмя мир, и так попробует, и этак! В одном сочетании, в другом. Никак не сходится! Века проходят, а воз и ныне там! И откидывает мир то, что мимо. Не может он себе позволить роскошь такую, как повторяться. Потому и не бывает двух совершенно схожих его проявлений. Так что хоть ты всегда один и тот же, но никогда не бываешь прежним. Помнишь всё, но не узнаёшь ничего, потому как оно уже другое!