Том 8 (XIV - первая половина XVI века, переводная литература)

«Повесть о бесе Зерефере» — переводное византийское сказание, входившее первоначально в состав Азбучно-Иерусалимского и Сводного патериков. Повесть была очень популярна у древнерусского читателя: она сохранилась в большом числе списков (наиболее ранние датируются XIV в.), проникла в лубочную литературу, была опубликована отдельным изданием типографом Киево-Печерской лавры Памвой Берындой (1626 г.). В основе повести лежит «бродячий» сюжет о «кающемся» бесе, известный по византийской агиографии, «Великому Зерцалу», литературному Синодику и устным народным легендам. Повесть разрабатывает одну из важнейших тем христианской литературы — тему благодатности и всесильности покаяния. Бог прощает покаявшихся «великих грешников» (см., например, «Повесть об Андрее Критском» (ПЛДР, т. 10, с. 270—274)), но возможно ли покаяние и восстановление (апокатастасис) самого беса, олицетворяющего собой всемирное зло? Этот вопрос не раз поднимался в богословской литературе — Ориген и Григорий Нисский решали его положительно, однако на поместном Константинопольском соборе 543 г. Церковь осудила учение об апокатастасисе. В святоотеческой традиции закрепилось мнение: «Чем именно служит для людей смерть, этим для Ангелов служит падение. Ибо после падения для них невозможно покаяние, подобно тому как и для людей оно невозможно после смерти» (Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. СПб., 1894. С. 51). Повесть иллюстрирует эту мысль и в то же время существенно уточняет ее. Покаяние беса не может состояться не потому, что Бог отвергает его, а потому, что бес сам не хочет смириться, «навыкнув бо в гордости своей». Автору повести дорога прежде всего христианская идея свободы выбора между добром и злом, между «тесным» и «широким» путем. Этой свободы и возможности спасения Бог по великому «благоутробию» своему не лишает никого, даже беса.

Повесть была хорошо известна Ф. М. Достоевскому. Она послужила ему одним из источников при написании романов «Бесы» и «Братья Карамазовы» (см. Лотман Л. М. Реализм русской литературы 60-х годов XIX века. (Истоки и эстетическое своеобразие). Л., 1974. С. 312—315; Смирнов И. П. Древнерусские источники «Бесов» Достоевского // Русская и грузинская средневековые литературы. Л., 1979. С. 217—220). В XX в. повесть пересказал А. М. Ремизов (Ремизов А. Древняя злоба // Путь. Орган русской религиозной мысли. Париж, 1926. № 2. Январь. С. 187—190).

Текст повести публикуется по списку: Отдел рукописей Научной библиотеки МГУ, 2 Ст. 170, лл. 129—133 об. (XVI в.). Отдельные исправления сделаны по списку: ГИМ, Музейское собр., № 92, лл. 131—134 (XVII в.).

ПОВЕСТЬ О ВИДЕНИИ АНТОНИЯ ГАЛИЧАНИНА

Подготовка текста, перевод и комментарии А. В. Пигина

ОРИГИНАЛ

ПОВЕСТЬ СТРАШНА И ЗЕЛО ПОЛЕЗНА

Лета 7034 месяца июля, на память святаго отца Андрея,[357] преставися старець Антоние Галичанинъ в Павлове пустыни.[358] А лежалъ в недузе долго время и пред смертию видение виде.

Приидоша демони и глаголюще к нему издалеча, яко саженей за десять и дале. Инъ стояше, яко древо высота его, и подперся палицею великою, а инъ стояше и кричаше, аки свинья. А инии приидоша близъ его, глаголюще межу собою, показующе друг другу оружие свое. Инъ глаголаше, казаше удицы, а инъ — клещи, а инъ — пилы малыя, а инъ — рожны, а инъ — шила, а инъ — бритвы. А инъ глаголеть: «Распорем его да опять сошьем его». А инъ чашу держит в руце. А инъ стоячи понужает держащаго чашу, веля ему, глаголя: «Дай же ему пити, во-се покушает, сладко ему будет!» А инъ держит пилу великую и глаголеть: «Претерти его поперекъ!» А на бедре у коегождо их у иного — брусъ, а у иного — осла. И седши и остряше кождо свою снасть. А инъ во обоих руках держит свою снасть да бряцаеть ею, а иныя толко брячат и гремят своею снастию. А инъ прискоча з бритвою да обоих рукъ въдруг задкы срезалъ с мясом. А инъ держа дъску велику медяную и глаголеть: «Во-се накину на него, и он умрет». Да много того сказати немочно всего въдругъ.

Таже прииде на них некая сила, якоже подражати месту тому, яко великъ вихоръ силный или грозная буря на хмелевое перие, и по всему воздуху развеев ихъ. Иного несет вверхъ ногами, а внизъ головою, а иного — поперекъ, а иного — кое-какъ. Да всех разомчало по воздуху без вести, и исчезоша, и мечтание их погибе, и ничтоже бысть.