Том 9 (Конец XIV - первая половина XVI века, подъем общественного значения литературы)

При сих же царих греческых Андронице и при сыне его Иване[393] въ Серпьской земли деспот бысть[394] Стефанъ Душана по безаконии, еже сътвори отцу своему, святому кралю Стефану, убивъ того и сотвори мученика, себе же отцеубийцу и мученика убийцу, и сего ради не много пребысть в жизни сей, а сынъ его Урошь[395] бысть безчаденъ. И во дни их бысть нашествие безбожных агаренъ и церквам опустение и пленение и межюусобныа рати. ...

ИЗ ГЛАВЫ 201

ЦАРСТВО СЕРПЬСКОЕ

При сем цари Иване Палеолозе бысть краль в сербех Волкошинъ, да брат его деспотъ Углешь.[396] Сей доблественый мужь деспотъ Углешь подвиже брата своего, Волкошина краля, и греческаго царя Ивана Палеолога, еже послати греческую войску с ними, и иныя подвигоша вельможа многыа негде до 61 000 избранна войска. И поидоша въ Макидонию на изгнание безбожных турокъ, не судивше, яко гневу Божию никтоже можеть противу стати. И сего ради не изгнаша, но сами от них убиени быша,[397] и тамо кости их падоша и не погребени пребыша. И многое множество ово убо во острии меча умроша, ово же въ запленение ведени быша, неции же, гонъзнувше, приидоша. И толика нужа и злолютная облиа грады и страны западныя, и толика ниже очи видеста, ниже уши слышаста. По убьении бо мужа храбраго деспота Углеша просыпашася измальтяне и полетеша по всей земли, якоже птица по воздуху, и овех от христианъ мечемъ закалаху, овех же въ запленение отвожаху, а оставших смерть безгодная пожже, от смерти же оставшии гладом погублени быша. Таковый бо глад бысть по всех странах, яковы же не бысть от сложениа миру, ниже потом таковый, Христе милостивый, да будеть. А ихже глад не погуби, сих попущениемь Божиимъ нощию и днию волци, нападающе, снедаху.

Увы! Умиленъ позоръ бе видети: оста земьля всех добрых пуста: и людей, и скота, и инех плодовъ. Не бе бо князя, ни вожда, ни наставника в людех, ни избавляющаго, ни спасающаго, но вся исполнишася страха агаряньскаго, и сердца храбраа доблественых мужей въ женъ слабейшая преложишася. Въ то бо время и племя серпъскых господ, седми род мню, конець приатъ воистину. Тогда ублажаху живии преже умерших. Быша же сиа в лето 6879-е, въ 20-е лето царства Ивана Палеолога греческаго царя. Потом же зьбирающимся людемъ, и призревъ Господь на воздыхание и слезы их, воздвизаеть въ Сербех великаго князя Лазаря,[398] благочестива и добра, емуже жена Милица, дщи Вратка князя, от колена великаго князя Волкана, сына святаго Семиона, от неяже роди великаго князя Стефана, Волка и Добравоя. Стефан же последи добродетели ради и мужестьва и деспотскому сану съподобляеться от греческых царей. ...

ГЛАВА 202

ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕНИЕ СЕРПЪСКОЕ И О ТУРКОХ

При сем же цари гречестемъ Иване Палеолозе великий князь Лазарь, обновляа опустевшая скипетры серпьскыа ото измаилтъ, и церкви, и манастыри, и грады созидая, и се внезапу от Перскых странъ въ западныа страны серпьскыя преселяються измаильтяне. Повем же о них известно, откуду начало приаша власти.

Бяше некий царь, именемъ Хириданъ,[399] христианинъ верою, обладая странами, сущими посреди Перьсиды и Армениею, ныне же преименована страна та Ачамиа. Бысть же во улишение царей греческых обретеся царь странъ техъ въ царствующемъ граде, иже, въцарився, приатъ греческыа скипетры, братъ же его въцарися во отечествии своем во Ачамии, сый христианинъ, въ Перьскых пределех. Неции же подвигоша греческаго царя во отечество свое ити на брата своего, иже и поиде со всеми силами. Слышав же царь ачамийски, возложи на ся иноческый образ и сретает брата своего царя пешь. Увидев же царь греческий, кто есть, внезапу и той ис коня сседает и любезно целование дастъ брату. Вопросив же, чесо ради сотвори се. Он же отвещавъ ему: «Кое мне есть приобретение и полза, еже толикимъ кровемъ пролитию виновнику быти? Отець нашь умре, по приатию же и дедъ и прародителие вси. Веде, яко и азъ умрети хощу, сынъ же мой единъ сый и то изьмлада о власти не радить, но понеже юности ради инокъ не может быти, суть манастырие, иже отци наши създаша въ языце нашем, дажь ему списаниемъ, еже окоръмлятися от них, прочее же дажь, ему же хощеши».