Том 9 (Конец XIV - первая половина XVI века, подъем общественного значения литературы)

По сих же, отцу его скончавшуся, и погребенъ бысть во обители, иже от него създанней — Баньско убо место именуемо,[383] ради текущих теплых вод — въ церкви первомученика Стефана. По преставлении убо отца Стефанъ убрусъ ото очию отвергъ, светелъ лицем, светлейши же очима собравшимся является и на достойное тому Серпьское царство препоясуется. И вси сущии въ власти к нему притицаху.

Коньстянтинъ же, иже того брат ото иныя матери,[384] доволно воиньство собравъ и пославъ скоро, уступити царствиа веля: «Несть, — рече, — слышано от века, слепу быти царю». Сиа рече, укаряа его. Стефанъ же къ соборной церкви преже иде поклонитися, и тамо архиепископъ Никодимъ венцемъ царствиа украшает главу его и всемъ илирическым языком поставляеть царя. И оттуду въставъ, къ брани идяше. Да якоже близъ быша обои полци, и, милосердуя о брате, милостивая она душа посылаеть к нему таковая писаниа: «Стефанъ, милостию Божиею царь сербом и отеческому наследию, еже страхом Божиимъ правити того люди, брату превожделенному Коньстянтину, радоватися! Престани, еже начинаеши ратовати со иноязычники своя люди, но усердно прииди, да узримъ другъ друга, и санъ вторый, яко сынъ царствиа, приимеши. Довлееть мне и тебе в толице ширине земля жительствовати, не бо азъ есмь Каинъ-братоубица, но Иосифу другъ-братолюбець,[385] его же слово к тебе глаголю: “Не бойся, Божий бо есмь азъ! Вы совещаете о мне злая, Богъ же совеща о мне благая, якоже ныне видиши”». Он же ни мало слышати восхотевъ, но на брань устремися.

И сражению бывшу, многа убо трупиа падоша, и побеженъ бываеть онеправдовати нашедый, и сам Коньстянтинъ падаеть умилено, таково приобретение получивъ своего непокорениа, не ведый не точию царство, но и малыа вещи — аще Богь не благоволит, не можеть самосмышлениемъ человекъ получити. Того же убо людие укланяются къ Стефану. Стефанъ же убо вся в руку имый, и елико царствиа простирашеся высота, толико смиряше себе, и землю, и пепелъ, червь, и не человекъ нарицаше себе, и не точию слезами постелю омакаше, но и на въсякъ день совесть слезами омываше, и архиерею и ереомъ выю преклоняше и почиташе их яко Божиа слуги, такоже и иноки любляше зело, яко отлучивших себе Богови, и почиташе их и потребными удовляше. Восхоте же обитель темъ създати[386] и велие желание имый о сих, и в ней храмъ во имя Вседръжителя и другий чюдотворца Николы, столпы и помостъ мрамориемъ различным и всякыми красотами, егоже не возможно изрещи, и кругъ оградъ каменъ, и въ стенах келиа мнихом, на месте глаголемемъ Деченя. Не мощно же и красоту места того изрещи. И сам ту пребываше, дондеже вся съверши. И удовли обитель всими потребными сосуды златыми и сребреными, и ризами многоценными, и всеми такоже телесными потребами доволно устроивъ, всякими доходы, еже есть нужно на строение обители и всем сущим в ней, и великому Николе другую церковъ близ обители въздвиже.

ЦАРСТВО БОЛГАРЬСКОЕ

По инех же царех бысть въ болгарех царь Михаилъ.[387] Сей, покоривъ себе прилежащаа страны и собравъ многы языки, прииде и Серъпское начальство хотя себе покорити. Повеле же Стефанъ сопротивных созрети, и бе по тысящи съпротивных противу пятимъ Стефановым. Христианьственейши же Стефанъ посылаеть о миру къ царю болгарьскому: «Почто, — глаголя, — тружаешися погубляти болгарьскиа и серпьскиа роды? Доволенъ буди своими и не приражайся Богу, не желай, яже онъ инем дарова. Аще ли силенъ еси, на варвары вооружайся, а не на Христовы люди, имже азъ пастырь по того благодати. Помысли, колико крови христианьскиа пролиятися имать и колики матери обезчадятся! Сих всех истязати имать Богъ от тебе.[388] Сих ради остави нас мировати и къ своим възвратися, иже бо чюжая желаяй и своя погубить». Слышавъ же онъ сиа, яко зверь рыкну, яко: «Аще не приидеть, — рече, — заутро и падъ, непобедимыя нашая дръжавы ногу на своей выи поставит, связана, пославъ, приведу сего и, умучивъ того, смерти предамъ». Стефан же слышавъ сиа — о блаженныя надежа! — из глубины въздохнувъ и «Господь мне помощникъ, — рече, — и не убоюся! Что сътворить мне человекъ?» Урядивъ полки и сыну вручивъ их, сам же вшед в сень, Богу моляшеся со слезами. И изшед наутрие из сени, лице от молитвы просветлено имый и сыну рече: «Иди, глаголю, чадо, и Господь послеть ангела своего предъ вами, пишеть бо: гордымъ противляется, смиреным же даеть благодать».[389] И сражению бывъшу, побеженъ бысть и ятъ болгаромъ царь и убиенъ; еже инемъ готова, самъ пострада. Болгаре же студа исполньшеся и многи погубивше, Александра, того нетиа, царя поставльше,[390] во своя возвратишася.