Том 9 (Конец XIV - первая половина XVI века, подъем общественного значения литературы)

Многымъ сущимъ считаемымъ от божественаго апостола свойством и действомъ неложныя и съвръшеныя любви,[561] яже по Бозе — еже не радоватися о неправде, сърадовати же ся истине показателнее азъ мню знамение ея. Съй бо въистину веренъ и истиннейши другъ,[562] иже радуется убо от всея души о исправлениих и благопоспешениихъ друга своего, акы о своих си; скръбитъ же пакы, егда узритъ его или о спасителных заблужающа благочестиа апостольскых догматъ и отечьскыхъ преданий, или в некых житейскых бедахъ падша; иже и боля за друга своего, тщится всякымъ образом пособити ему и въ пръвое познание истины привести его. Сею убо и аз любовию связанъ къ твоему преподобъству, възлюблене ми брате, неправдуя явлюся въистину въ законы святыя любви, аще умлъчю, о них же слышу тя вслед идуща еллинскаго, и халдейскаго, и латынскаго, бесы обретенаго учительства.[563]

Глаголю же, о немже мудръствуеши самъ и иныхъ увещаваешь, — колесомъ счастия глаголемыя по-латинскы фортуны Христа Бога и Спаса нашего правити же и строити человечьскыя вещи и овех убо тем на высоту властей възводити, овех же оттуду въ последнее низлагати безчестие и безславие. Дивлюся убо, како ты, таковъ сый и въ разуме Богодухновеных писаний искуснейши более иныхъ сверстникъ твоих, сице скоро въсхищенъ еси такымъ богомръзкым учительством прелестника Николаа Германа,[564] ни въ едином божественом Писании дотоле ниже слышавъ е, ниже видевъ. Аще убо хощеши сложитися истине, супротивно же паче обрящеши — не токмо отнудь отметаемо е от всех богодухновеныхъ отецъ и учителехъ, но и анафемате предаемо то самое и проходящихъ, и проповедующих е. Вемы бо, яко сицевая прелесть от Зороастра и Тана[565] — древнихъ влъхвовъ, бывших у персянехъ, начяло име, иже научишя небеснымъ и звездным движениемъ строятися человеческымъ всемъ вещемъ — аще исправления, аще беды житейскы; ея же прелесть прияшя убо вседушно египтяне, а от них же еллини, иже и промыслишя и ина многа злочестива и хулна на самого Съдетеля всех. Ими же мудръствуютъ и учатъ треокаянии, звездонужными силами и планитовъ къ зодиомъ снитии являюще его съвръшающа злыхъ и благыхъ, славных же и неславных, ражаемых под темъ или под тем планитом и звезде. Сии же умыслишя, от земля и чрева своего вещающе, баснословное имя счастиа или фортуны, ея же и слепу именуеть некый мудрець еллинскый именемъ Кевисъ.[566] И на камени седящу оболом и слепу убо наричет ея по своихъ прелестех, акы бесчинно, и безсловесно, и неравне подающу человекомъ имения же и саны властелныя; на оболом же камени седящу ея являеть, за еже дарованиемъ ея не бывати твръдымъ, но удобь препадающим и къ инымъ преходящимъ.

Таковыми убо еллини же и египтяне баснями играюще, играеми от бесовъ, и писашя и уставишя, акы непричястни бывше божественаго света неблазненаго богопреданнаго разума пророчьскых Богодухновеных писаний. Ими же зря злоначалный и злокозненый диаволъ просвещаемых благоверныхъ и сего ради не прилагающихся таковому его богомръзкому учительству, но паче ненавидящих и отвращающихся его, и инымъ путемъ тщася весквръный удобь приятно сътворити то благочестивым: увещалъ латынях и германъ, погруженыхъ уже въ то сущих и всю душегубителную прелесть поглотивших, мало повыше богомръзкаго подобия лъжеименнаго разума, глаголю же басненыя фортуны, пречистый и покланяемый образ писати Господа и Спаса нашего Исуса Христа, чепию тонкою, от рукы святыя его висящею, правяща ея и писанное пред нею коло, — да темъ образом благочестивии прелщаеми бываютъ богомръзкою прелестию звездочетскою, сматряюще фортуну правляему от пречистыя рукы Спасовы. Попущаеть нечестивый диаволъ мало что показание благочестиа приписати къ лукавому нечестия его умышлению, да сице темъ въдрузить въ мыслех благочестивых прелесть лъжесловцовъ астрологь. И ничто же дивно! Иде же многажды явися нечестивый не точию аггела света и священника, святая носящаго, образъ подшедъ, да пустынника свята прелстить, но есть, егда и самого Спаса страшнымъ образомъ действовавъ, всесквръный.