Том 9 (Конец XIV - первая половина XVI века, подъем общественного значения литературы)

Пленник же нача прилежно вопрошати, глаголя: «Что се, господине, есть, и что плачь твоя, и почто горко плачеши? Повеждь ми, рабу своему». Он же устранися от плача и мало пришед в себе, все отроку вышеписанное поведа, яко попъ на Руси былъ. Пленник же увещеваше его на покаяние обратитися, яко Богъ нашъ милостив есть и кающихся от грехов очищаетъ. Он же рече отроку: «Молю же тя, отроча, и заклинаю тя Богом вашим Исусом Христом, пришедшим в миръ грешники спасти, да сотвориши ми любовъ духовную! Иди ныне от мене без боязни к Москве, на Русь, и пришед, возвести о мне вся митрополиту вашему,[139] еже сказа ти. Аще есть такому грешнику покаяние, и они бы меня восприяли, и запретили, и простили, како подобаетъ по заповеди Господа нашего Исуса Христа; дабы и попечаловался о мне великому князю московскому, дабы и онъ простилъ во всем моемъ зле, еже много летъ воевах землю его и христианство губя. Да рукописание бы прощения мне во всемъ написалъ, и двема печатми запечатавъ, великаго князя печатью да своею другою печатью, да тогда веру иму, и поехалъ бы к Москве без боязни. Да по двою месяцу прислал бы ми с тобою на сие же место, и азъ бы с радостию и без сумнения к Москве ис Казани приехалъ, и вдался бы я в монастырь плакатися греховъ своих. Ты же, брате, потрудися Бога ради о мне всемъ сердцемъ своим без лености, Господь же ради труда твоего мзду воздастъ ти во царствии небеснем!» И одари отрока сребром немало. И обеща ему отрок истинно и неложно повеленное имъ сотворити.

И воставше заутра, и тако же много плакався бусурманъ той, и целовавшеся оба, и разъехавшеся. Отрока отпусти к Руси, а сам х Казани за полком своимъ скоро погна.

Отрок же к Москве пришед и скоро сказа вещь сию митрополиту Филиппу. Истинный же пастырь церкви Христове в той же час скоро шед в полату и возвести сыну своему духовному, великому князю, все по ряду и подробну, еже что ему отрокъ сказа. Князь же великий и митрополитъ умилишася зело, и в размышлении оба надолзе быша, и призваше отрока паки пред себя, вопрошающе его, истинно ли тако бысть. Отрок же паки то же сказа имъ истинну подробну. И помянуша они Евангельское слово, реченное: «Аще изведеши честное от недостоинства, яко уста моя будеши». И советовавше между себе князь же и митрополитъ, и написавше грамоту, и запечатавше своими печатми, и послаша со отроком к бусорману тому, и прощение ему, покаявшемуся и возвратившемуся от тмы во светъ, сказаша, и во всемъ его простиша, и наказавше звати его, чтобы ехалъ к Москве безо всякия боязни, и да будетъ честенъ в службе великому князю.

Наставшу же третиему месяцу, пленникъ, отрокъ той, тщашеся безо лжи любовь Божию сотворити и тамо итти; то бо есть любовь истинная, кто положитъ душу свою за брата своего.[140] И иде отрокъ полем многия дни до уреченного места того, и поспе на срокъ свой, и ту пришед, ждаше бусормана два дни и мневъ, якоже не быти ему.

В третий же день зряше отрокъ прилежно х Казани прямо на горе высоце на древо возлезе, узре: и се гнаше полемъ единъ человекъ от Казани путем на дву скорых драгих конехъ своихъ к месту тому, вельми спешася. Отрок же позна, яко той есть другъ его, бусорман, и вмале скрыся от него, искушая его. Он же прискочи на место то, и не виде отрока, чаяше, яко солгахъ ему, и не пришедша во уреченний час и день. И свержеся с конех своихъ долу на землю, и плакася вельми горко, яко могущу что и самое камение с собою на плачь подвигнути, и не можаше от плача утешитися, верстою бы онъ в пятьдесят летъ бывъ. Такоже скоро отрокъ явися ему. Он же, видевъ его, борзо з горы идуща к себе, и тако же позна его, и потече скоро к нему, противу его, и объемъ, паде на выю отроку, и целую его и плакася з горкими слезами, глаголя ему: «Что ти воздамъ, любимый мой брате, и нелестный друже, и верный посланниче, и великотрудниче, еже о мне, поганомъ, сотворилъ еси!» Отрок же вземъ влагалище из-за пазухи своея, и развергъ, и вынялъ из нея грамоту, и даде ему. Бусорман же приимъ, и прочте со многими слезами, и вопияше непрестанно гласомъ мытаревымъ: «Боже, милостивъ буди мне, грешному,[141] беззаконному преступнику! Боже, очисти грехи моя и помилуй мя!» И простеръ руце свои на небо и рече: «Боже щедрый, благодарю тя, человеколюбче, грешнымъ милостиве, яко сподобилъ мя еси, окаяннаго, от начальнаго пастыря моего беззаконию моему прощение прияти!» И абие внезапну падъ на землю тихо, и нозе свои, яко живъ, простре, и обретеся мертвъ.

Отрок же во ужасе надолзе бывъ, и разуме истинно, яко умре. И сня с него драгия ризы и всю коньскую зъбрую, и облече на него смиренныя свои одежды, ископа землю, и погребе его ту со слезами, и нощь ту преспа у гроба его. Тимофей же явися ему во сне у гроба своего, благодарение воздавая ему: «Яко тебе ради прияхъ от Бога прощение грехъ своихъ, да возми кони мои со всемъ, еже на них, за труды своя, и иди отсюду на Русь, и поминай меня до живота своего молениемъ и милостынею и прощениемъ».