Том 9 (Конец XIV - первая половина XVI века, подъем общественного значения литературы)

«Повесть о Луке Колочском» была издана по списку второй половины XVII в. М. О. Скрипилем в сборнике «Русские повести XV—XVI веков». Л., 1958. Повесть вошла в издание Никоновской летописи (ПСРЛ. М., 1965. Т. XI. С. 221—223), Мазуринского летописца (ПСРЛ. М., 1968. Т. XXXI. С. 99—100), «Книги Степенной царского родословия» (ПСРЛ. СПб., 1908. Т. XXI. Ч. 2. С. 446—448).

Текст «Повести о Луке Колочском» публикуется по списку: РГАДА, ф. 181 (МГАМИД), № 11, «Летописец русский», вторая половина XVI в., лл. 222 об.—225 об. Исправления делаются по Никоновской летописи.

ПОВЕСТЬ О ТИМОФЕЕ ВЛАДИМИРСКОМ

Подготовка текста, перевод и комментарии Н. С. Демковой

ОРИГИНАЛ

ПОВЕСТЬ О ПРЕЗВИТЕРЕ, ВПАВШЕМ В ВЕЛИКИЙ ГРЕХ ТЯЖКИЙ, ИЖЕ БЫСТЬ В РУСКОЙ ЗЕМЛИ В КНЯЖЕНИЕ ГОСУДАРЯ И ВЕЛИКАГО КНЯЗЯ ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА МОСКОВСКОГО И ВСЕЯ РУСИИ, И ПРИ МИТРОПОЛИТЕ ФИЛИППЕ[135]

Бе во граде Владимере презвитеръ некий живый, именемъ Тимофей. Случи же ся ему быти, по Божию попущению, искусъ сицевъ на пагубу души его.

В первую убо неделю святаго и Великаго поста обычай имутъ православнии христиане, боголюбивии людие — мужие и жены, и младые дети — поститися во всю неделю. Постивше же ся, в пятокъ вечера ко отцемь духовным на покаяние приходити и о гресехь своихь очищатися, и в суботу на литоргии приимати святое тело и кровь Христа, Бога нашего. Такоже и к сему попу Тимофею прииде на исповедание греховъ своих девица некая,[136] красна зело, дщи славных града того. Бысть же има наедине в церкви двема, и начатъ презвитера дияволъ на неутолимую похоть разжигати. Презвитер же, не могий терпети разгорения плоти своея, и падеся з девицею в церкви, не убояся Божия суда и вечнаго мучения лютаго.

И сотворивъ грехъ з девицею, и убояся изымания, и бежа ис церкви вонъ, в домъ свой, и утаяся всех людей, да не явленъ будетъ властелемъ града того, и про то бы ему злою смертию не умрети. И оседла конь своей, и пременив образ свой поповский, и облечеся в воинскую одежду, и не явися, и не сказася жене своей, ни детемъ своимъ, и всед на конь, скоро погна из дому своего и из града своего, бежа на чюждую страну, в поганую землю татарскую, в Казань.

И тако в Орду прибежавъ,[137] и вдадеся царю казанскому служити, и отвержеся веры християнския, и священнический чинъ попра, и бусарманскую срацынскую злую веру приятъ, и взятъ себе две жены.

Охъ, увы! Первие бе чиститель, и говеин священникъ, и предстатель престолу Божию, и поручник грешных душъ, потом же — золъ гонитель бысть, и лютъ кровопийца христианескъ, и воевода в Казани храбръ. И часто его посылаше царь с татары своими воевати отечество его, Русския земли християнъ. Живяше же он 30 летъ в Казани, царю служилъ, и разбоготелъ вельми.

Богъ же, не хотя смерти грешнику, но еже обратитися ему и живу быти, восхоте же и сего преступника в первое благочестие привести.

По времени же посла его царь на то же обычное и беззаконное дело, якоже и прежде, — пролияти кровь неповинных руских людей. Он же иде по словеси царя и возвратися в Казань с руским полономъ. Идущу же ему чистым и великимъ полемъ к Казани, и пусти полкъ свой напреди себя, сам же единъ остася назади, ездяше, некоего ради орудия. Едушу же ему на коне своемъ в полудни, после полка своего далече остася и пояше умилно красный стих любимый Пресвятей Богородице: «О тебе радуется, Обрадованная, всякая тварь!»[138]

Тогда же по случаю бежа пленникъ ис Казани, некий отрок, русинъ, и, западше, лежаще, утаяся в дуброве, по страну путя того, ждущий, докуду минетъ весь полкъ татарский, чтобы востати от места того и паки бы побежать, не блюдяся, к Руси.

И егда отрокъ слыша поюща стихь, и, воставъ от лежания своего, и мневъ поюща его стихь быти русина, не бояся, радостен изыде оттуду, и потече из дубровы на путь свой, и явися тому, окаянному варвару, прежде бывшему попу. Он же, видя отрока ярыма своима очима звериныма, и похватив мечь нагъ, и хоте отроку главу отсещи. Пленник же паде на землю з горкими слезами, милости прося у него, чтобы не убиенъ былъ от него. И сказа ему о себе, яко «Пленникъ есмь, русинъ, бежа ис Казани на Русь, и слышах тебя, по-руски поюща великий стихь Богоматере, еже любезнейши есть той стихь всех стиховъ Богородичных, и у нас его на Руси честно поють, славяще Пресвятую Богородицу, молитвенницу и заступницу нашу, и чаяхъ тебя русина быти и явихся, господине, лицу твоему, не бояся!» Преступник же то слыша, и жесткое и каменное свое сердце во умилении положи, и нача великим гласом жалостно плакати и рыдати, и, сшед с коня, о землю убивашеся, яко устрашитися отроку тому, и вмале не побежа от него, дивяся в себе, что се таково сотворилося; бе бо и отрокъ той грамотен же. И плакася от полудне того до вечера, донеле гортань его премолча и слезы исчезосте от очию его. И обозреся со отроком ту, и спа до утра на траве, давъ отроку нечто мало снести, сам же ничего не вкуси.