Том 9 (Конец XIV - первая половина XVI века, подъем общественного значения литературы)

И когда отрок услышал пение стиха, он встал с места, где лежал, без страха, так как думал, что человек, поющий стих, — русский, и радостный, вышел оттуда, и побежал из дубравы на дорогу, и появился перед окаянным варваром, бывшим попом. Тот же с яростью взглянул на отрока своими звериными глазами, выхватил меч обнаженный и хотел отроку голову отсечь. Пленник же упал на землю с горькими слезами, милости прося у него, чтобы тот его не убил. И рассказал ему про себя: «Пленник я, русский, бежал из Казани на Русь, и, услышав тебя, поющего по-русски великий стих Богоматери, — тот стих, что приятнее для души всех других стихов Богородичных, и у нас на Руси его с благоговением поют, почитая и славя Пресвятую Богородицу, молитвенницу и заступницу нашу, — подумал я, что ты русский, и поэтому показался, господин, перед лицом твоим без страха!» Когда преступник услышал это, умилилось его жестокое и каменное сердце, и начал он громко и жалостно плакать и рыдать, и сошел с коня, упал на землю с рыданием, так что напугался отрок и чуть не побежал от него, недоумевая, что такое случилось; отрок тот был образованным человеком. И плакал Тимофей от полудня того до вечера, до тех пор, пока гортань его не замолчала и слез в глазах его не осталось. И осмотрелись они с отроком вокруг, и спал он до утра на траве, дав отроку немного поесть, сам же ничего не ел.

Пленник же начал подробно расспрашивать его: «Что случилось, господин, и что значит плач твой, и почему горько плачешь? Расскажи мне, рабу своему». Он же перестал плакать и, придя в себя, рассказал отроку все то, что уже было написано выше, — что он попом был на Руси. Пленник же увещевал его покаяться, ибо Бог наш милостив и тех, кто кается, от грехов очищает. Он же ответил отроку: «Молю тебя, отрок, и заклинаю Богом вашим Исусом Христом, пришедшим в мир спасти грешников, покажи мне свою любовь духовную: иди сейчас от меня без боязни к Москве, на Русь, и, придя, возвести обо мне митрополиту вашему, расскажи ему все, что я сказал тебе. Если есть такому грешнику покаяние, пусть бы они меня приняли обратно, и дали отпущение грехов, и простили, как подобает по заповеди Господа нашего Исуса Христа; пусть попросит он, митрополит, за меня великого князя московского, чтобы и он простил меня за мое зло, ведь много лет воевал я землю его и христиан губил. Пусть бы он прощение мне во всех моих грехах в грамоте написал и двумя печатями бы запечатал — печатью великого князя да своею другой печатью, митрополита, тогда я поверю в прощение и поеду к Москве без страха. Да пусть бы он прислал через два месяца грамоту с тобой на это же самое место, и я бы с радостью и без сомнения к Москве из Казани поехал, и пошел бы я в монастырь оплакивать свои грехи. Ты же, брат, потрудись Бога ради обо мне всем сердцем своим, без лености, Господь же за труд твой воздаст тебе мзду в царстве небесном!» И одарил отрока серебром богато. И обещал ему отрок истинно и без обмана выполнить его повеления.

И когда встали утром, снова так же много плакал басурман тот, и поцеловались оба, и разъехались. Отрока он отпустил на Русь, а сам быстро в Казань погнал вслед за полком своим.

Отрок же пришел в Москву и сразу же рассказал об этом митрополиту Филиппу. Истинный же пастырь церкви Христовой в тот же час, не замедлив, пошел во дворец и возвестил сыну своему духовному, великому князю, все подробно и последовательно, о чем ему отрок сказал. Князь же великий и митрополит очень разжалобились, и оба долго размышляли, и позвали отрока к себе, и расспрашивали его, действительно ли так все было. Отрок же опять то же самое рассказал им, всю истину подробно. И помянули они Евангельское слово: «Если выведешь честное из недостойного, то будешь как будто бы уста мои». И, посоветовавшись между собой, князь и митрополит написали грамоту, запечатали ее своими печатями и послали с отроком к тому басурману, и прощение ему, покаявшемуся и возвратившемуся из тьмы в свет, написали, и во всем его простили, и велели звать его, чтобы ехал он к Москве безо всякой боязни и честно бы служил великому князю.

Когда настал третий месяц, бывший пленник, отрок тот, стремился безо лжи сотворить любовь Божию и идти обратно, ибо это и есть любовь истинная, если кто положит душу свою за брата своего, и шел отрок полем много дней до назначенного места того, и поспел в срок, и, придя туда, ждал басурмана два дня, и думал уже, что тот не придет.