Читаем Том 9. Наброски, конспекты, планы полностью

Болотные

Гуси казарки — темнее и меньше, меньше нос, около носа красные крап<инки>.

Кряковная или кряква — род обыкновен<ной утки>.

Полукряква или серая.

Шилохвость — хвост острый, оканчивается двумя перами.

Селезень — нос синий, перья с отводом.

Широконоска — нос вроде весла, или плутонос.

Свиязь или шипуны — самка белобрюшка. Селезень красавец, с красной грудью.

Чирок — полевой, самый малый рост. Селезень пепельный.

Чиро́к-коростелёк, еще меньше.

Весной кричат утки.

Утки нырки

Крохаль. Больше пух розовый, нос узенький, загнут; белый с черным. При полете свистят крыльями.

Нырок простой.

«      черноголовый, с хохлом.

«      красноголовый.

Гоголь большой — в большую утку, белого цвета с красными перьями. Около головы вроде манжет, ноги в заду к самому хвосту. Трудно застрелить, потому что, едва завидевши, опускаются всем телом вниз, и только одна шея наверх воды. Бегать на суше не может. Плывет гордо и быстро, поднявши длинный нос. Детей иногда кладет себе на спину и с ними плывет. Ныряет далеко, и под водою долго.

Гоголь малый — тех же свойств, малень<кий>.

Утки

Лысуха — вся черная, на лбу нарост в виде миндаля.

Гагары — род крохаля, меньше.

Болотные

Вальдшнеп — слука, лесной кулик.

Дупельшнеп — лежанка.

Бекас, стучек, дикий барашек, быстрее всех летает, бле<ет> вроде барашка.

Токовать — токуют весною. Крик во время понимания — токованье.

Тетерев — бормочет.

Гаршнеп — волосяной кулик, меньше бекаса.

Неттигиль — болотный кулик; веретенник (от крику); кричит: веретен, веретен; кулик-улитка — ноги черные, нос длинный, на конце род уховертки — большой.

Кулик-травник — ноги красные, кричит: тень-тень — крик испуга, когда бежит от собаки.

Кулик-поручейник. Зеленые длинные ноги. Меньше.

Речные

Кулик-сорока — рябой, красные ноги и нос.

Речной кулик.

Черный кулик.

Зуек — перевозчик.

Куличек фи-фи.

Курухтаны большие, малые, разных сортов.

Куличек-воробей.

Куличек-поплывок, плывет, на лапах перепонки.

Куличек-чернозобик.

Морской куличек — нос загнут кверху.

Песочник-желтоглазка бывает большой и маленький; водится около рек, на песках.

Болотная курица — большая и малая, нос маленький, зеленый, на лбу лысина, весной розовая, потом зарастает перьями.

Погоныш — болотная малая курица, болотный коростель, свистит, как будто погоняет: фить-фить.

Степные

Крольшнеп — степной кулик. Три породы по величине.

Стрепет — кричит подобно своему имени.

Глухой или лесной тетерев.

Полевой тетерев — вдвое меньше.

Куропатка серая и белая.

Рябчик.

Журавль.

Три породы голубей. Витютин или вяхирь (припутень). Клинтух. Горлица.

Лежанка — белая перепелка.

Приморские птицы

Шилохвость, чернеть, коксун и свищ. Залетают на озеро и водятся даже близ Симбирска.

Кулики наплёкие окружистым летанием и плачу подобным голосом спутешествуют ездокам.

Долгоносые степушки им сотовариществуют.

Двуххохлые лесные воробьи перепархи<вают> с согласным приятным пеньем.

* * *

Чембур — повод.

Чембуры были шелковые.

Разорвал чембуры на могучих плечах. См. Кирша Данилов.

Вабить — приманить чем сокола на руку.

Ударил пятою в Новгород, поваблен ростовцами. Нестор. Кени<г>сб<ергский список>.

Назём — навоз.

Треска — палка, дротик.

«То ти прободем чрево твое толстое трескою».

Сазик — крепкотелый, как наливное яблоко; которого трудно ущипнуть; у которого блоху можно убить.

Бушма — расплывшийся, сазик.

* * *

Взглянуть на человека, имеет ли сходство.

* * *

Что муж-то мой горький пьяница:Он вина не пьет, с воды пьян живет,С воды пьян живет, с квасу бесится —Надо мной, младой, всё ломается.

* * *

Обычай: по окончании ярмарки судья, городничий, исправник и все чины делают обход с слугами позади, принимать приношения от купцов и проч.

* * *

В Перми пьют сибирскую облепиху и <1 нрзб.>

Тот, за которого пьют тост, отвечает: — «Врешь, мое здоровье двадцать пятое, пей за других».

В Перми откалывают мазурку.

Глохти́ть — пить.

Бардадым — трефовый король.

* * *

Видимый рок — вилами в бок.

Будет прок, коли доктор Брок. (Гульновский).

Виноват канофат перед бархатом.

Из воды сух выдет.

Бирюк тебя нанюхайся! (то есть, чтобы тебя медведь нюхал вдоволь, прикинувшегося мертвым).

* * *

У Сретенки, в приходе Панкратия, в доме священника Люби<ма>.

Голохвастовские* жеребцы

Серый от вороного жеребца, завода г. Савельева. Мать серая, Мастерица, от Богатыря.

Красавец серый, от серого Барса купл<енного> у г. Шишкина, мать гнедая, Находка от Весельчака.

Кремень гнедой от вор<оного> Похвального, у Шишкина, мать гнедая. Пригожая, от гнед<ого> рысис<того> Бычка, бабка гнедая, Наследница, завод гр. Орлова, от Любезного 3-го.

Соболь темногнедой от вороного Похвального, мать гнедая, Разбойница, от Потешного.

Перейти на страницу:

Все книги серии Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений в 14 томах

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
О, юность моя!
О, юность моя!

Поэт Илья Сельвинский впервые выступает с крупным автобиографическим произведением. «О, юность моя!» — роман во многом автобиографический, речь в нем идет о событиях, относящихся к первым годам советской власти на юге России.Центральный герой романа — человек со сложным душевным миром, еще не вполне четко представляющий себе свое будущее и будущее своей страны. Его характер только еще складывается, формируется, причем в обстановке далеко не легкой и не простой. Но он — не один. Его окружает молодежь тех лет — молодежь маленького южного городка, бурлящего противоречиями, характерными для тех исторически сложных дней.Роман И. Сельвинского эмоционален, написан рукой настоящего художника, язык его поэтичен и ярок.

Илья Львович Сельвинский

Проза / Историческая проза / Советская классическая проза