Читаем Том 9. Наброски, конспекты, планы полностью

Стиль выписок из двух документов (письмо — выговор Скоропадского и постановление миргородской ратуши) несомненно отразился в «приказе голове, Евтуху Макогоненку» «комиссара, отставного поручика Козьмы Деркача-Дришпановского» («Майская ночь»). Выписками из «Енеїди» Котляревского Гоголь воспользовался для эпиграфов к «Сорочинской ярмарке» (главы III, IV, VIII).

Использованы Гоголем некоторые выписки из примечаний Максимовича к «Малороссийским песням», например: «Существует поверье, что ведьмы снимают и прячут звезды» (ср. «Ночь перед Рождеством»), о цвете папоротника («Вечер накануне Ивана Купала»). В «Сорочинской ярмарке» нашли отражение записи, относящиеся к свадебным обычаям. Эти записи частью взяты из книжки Кулжинского (в речи свата: «Нехай уже вмісті ходять і вмісті пасуться»; ср. обращение Черевика к дочке: «Может, и в самом деле, чтобы уже, как говорят, вместе и того… чтоб и паслись вместе на одной траве!»), частью, возможно, фиксируют личные наблюдения Гоголя («Нехай їх живуть, як віночки в’ють», обыкновенное присловье новобрачным; ср.: «Боже благослови!» сказал Черевик, складывая им руки, «Пусть их живут, как венки вьют!»).

Использованы, наконец, записи «Книги всякой всячины», касающиеся игры в «ворона» («Майская ночь»); при этом использован первоначальный, краткий вариант этой игры, записанный, повидимому, самим Гоголем по памяти, до получения более распространенной записи от матери (1829). Использовано также описание свадебных обрядов и одеяний («Вечер накануне Ивана Купала», «Страшная месть») и отчасти сведения относительно одежды дьячка, сообщенные С. А. Яновским («Предисловие» Рудого Панька).

Стр. 511. Из письма 2 июня. Вероятно, из письма М. И. Гоголь от 2 июня 1829 г. (см. письмо Гоголя к матери от 22 мая 1829 г. в т. X наст. издания, стр. 144).

Стр. 514 <перевод>. Я думаю, что история не должна более служить дополнительным рассуждением при живописании различных эпох, добавочным портретом для верного представления различных персонажей. Люди, особенно прошедших веков, должны сами выступить на сцене с речами: они должны живо показать себя в различных видах, и не нужно заставлять читателя перевернуть сто страниц, чтобы, в конце концов, выяснить их подлинный характер. Тьерри.

<ЗАПИСНАЯ КНИЖКА 1842–1844 гг.>

Печатается по подлиннику (ПБЛ). Выдержки из этой записной книжки впервые напечатаны Н. С. Тихонравовым в книге «Сочинения Н. В. Гоголя». Дополнительный том ко всем прежним изданиям его сочинений, в. I, М., 1892 («Библиотека для чтения», Прилож. к журн. «Царь-Колокол», III), стр. 88–91; более полно книжка опубликована В. И. Шенроком в Сочинениях Гоголя, 10 изд., т. VI, стр. 501–524 и т. VII, стр. 943–946.

Записная книжка состоит из 56 листов (некоторые полуоборваны). Все записи сделаны свинцовым карандашом. На л. 2, 2 об., 3 и л. 16 — рисунки (посохи, церковь, храм фантастической архитектуры, пейзажи, башня с флюгером).

Как видно из содержания записей, книжка была начата Гоголем в Москве в 1842 г., в последние дни перед отъездом в Петербург (об этом говорят записи об историке и археологе А. Д. Черткове, с которым Гоголь встречался в 1841–1842 гг. и который помогал ему в мае 1842 г. при хлопотах о получении заграничного паспорта и т. д.). Заполнив в Москве лл. 1 об., 2 об. и 3, Гоголь перевернул книжку и продолжал ее после отъезда за границу с другого конца. Первая запись, сделанная за границей, находится на обороте оберточной страницы и озаглавлена «Не забыть». Запись эта сделана, вероятно, в Гастейне в июле 1842 г., так как 27 (15) июля 1842 г. Гоголь отсюда в письме к С. Т. Аксакову просил о присылке ему упомянутых здесь книг: «Памятника веры» (М. 1838) и «Хозяйственной статистики России» В. П. Андросова (М. 1827) и в тот же день в письме к Н. Я. Прокоповичу — о присылке оттиска статьи Белинского о «Мертвых душах».

Начав книжку с обратной стороны, Гоголь затем продолжал делать в нее записи в обратном порядке, от конца к началу. В этом порядке и печатаются дальнейшие записи.

Записями на лл. 1–3 и на обороте последней (оберточной) страницы (и несколькими адресами) исчерпываются немногие имеющиеся в книжке записи бытового и личного характера. Основное содержание книжки составляют записи словарного характера, записи анекдотов и характерных выражений, сведений по географии России (о Владимире, об окрестностях Москвы и т. д.), заметки о крестьянском быте, о сельском хозяйстве, о княжеских и царских одеяниях XVII в. («Одеяния», «Шубы», «Узоры» и т. д.). Все эти записи связаны с основными замыслами Гоголя 1840-х гг. — с продолжением работы над «Мертвыми душами», с работой над словарем русского языка и географией России.

Перейти на страницу:

Все книги серии Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений в 14 томах

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
О, юность моя!
О, юность моя!

Поэт Илья Сельвинский впервые выступает с крупным автобиографическим произведением. «О, юность моя!» — роман во многом автобиографический, речь в нем идет о событиях, относящихся к первым годам советской власти на юге России.Центральный герой романа — человек со сложным душевным миром, еще не вполне четко представляющий себе свое будущее и будущее своей страны. Его характер только еще складывается, формируется, причем в обстановке далеко не легкой и не простой. Но он — не один. Его окружает молодежь тех лет — молодежь маленького южного городка, бурлящего противоречиями, характерными для тех исторически сложных дней.Роман И. Сельвинского эмоционален, написан рукой настоящего художника, язык его поэтичен и ярок.

Илья Львович Сельвинский

Проза / Историческая проза / Советская классическая проза