Том 9. Письма 1915-1968

Не знаю, на чем остановиться, на Кипренском или Шевченко. Хорошо бы напечатать и того и другого. При этом условии размер сборника будет несколько больше

30 листов. Если без Шевченко, то будет как раз 30 листов.

Теперь у меня к Вам большая просьба, — собрать этот материал и дать его переписать машинистке. Дорого, конечно, но ничего не поделаешь. После этого я просмотрю сборник или в рукописи (из-под машинки), или в верстке. В общем, созвонимся, и, может быть, если у Вас будет время, Вы приедете в Тарусу.

Деньги на машинистку (сообщите, пожалуйста, сколько это приблизительно получится) я пришлю с Валей (или пришлю чек).

Я не помню, когда срок сдачи однотомника? И будет ли договор? Они должны бы дать один экземпляр.

Получил официальное приглашение приехать с семьей на один месяц в Англию в конце сентября.

Что нового? Ваши уже на даче? Когда у Вас отпуск?

В Тарусе хорошо, но пока что жарко. У Оттена во дворе стоит вдрызг раздолбанная машина.

Привет всему Вашему семейству и Вам «лично» от всего нашего семейства.

Обнимаю Вас.

К. Паустовский.

Л. Н. ДЕЛЕКТОРСКОЙ

3 июля 1963 г. Москва

Лидия Николаевна, дорогая, Вы на меня сердитесь, я знаю, но после Парижа жизнь у нас была беспокойная, и я все откладывал и откладывал письмо.

Огромное спасибо за присланные книги («Далекие годы») и за газеты и журналы с отзывами. Я рад, что все, кто писал о «Далеких годах», так прекрасно отзываются о Вашем переводе. Довольны ли Вы? Довольна ли Поль? Я отсюда порадовался за вас обеих.

Почему вы мне не пишете? Я не имею права упрекать Вас, но все же делаю это потому, что соскучился по Вам и по Вашим письмам. Напишите, как дела с переводом, с «Беспокойной юностью». Как вы? Как Леля и Поль? Не потеряла ли она маленький, красивый поплавок?

Я очень скептически отношусь к своей наружности и потому не очень рад тому обстоятельству, что Галлимар выставил мою фотографию в нескольких книжных магазинах. Я на этой фотографии похож на престарелого раввина.

После Парижа я два месяца прожил под Москвой в нашем писательском доме отдыха (в Переделкине). Там я после большого перерыва начал работать над шестой автобиографической книгой.

В апреле мы с Татьяной Алексеевной поехали в Севастополь. Там я тоже работал, мы жили в гостинице, и никто мне не мешал. Севастополь — прекрасный и тихий город, очень романтический и живописный. Из Севастополя мы переехали в Ялту, в наш писательский дом… На днях я наконец закончил шестую книгу у себя в Тарусе, привез ее в Москву и завтра сдам в издательство.

Шестая книга называется «На медленном огне». Что с ней будет — еще не знаю.

Дня через два мы едем на все лето в Тарусу… Адрес: Таруса, Калужской области, мне. Более подробного адреса не нужно, так как все тарусские мальчишки знают, где я живу.

Сейчас в Москве Кодрянские. Мы часто видимся.

Алешка очень много острит, — пожалуй, больше, чем нужно. Но, в общем, он чудный тип.

Часто вспоминаем Вас, и Лелю, и Поль, и бедного месье Кан, когда он тащил на Северном вокзале какие-то наши корзины. Когда мы увидимся, не знаю. Все неясно, все туманно. Я так жалею, что в Париже замотался и не был у Вас, — мне очень хотелось посидеть в ваших комнатах в тишине и покое.

Напишите о себе подробно. Может быть, у вас есть какие-нибудь вопросы в связи с дальнейшим переводом?

Живете ли Вы в «Гагарине»?

Татьяна Алексеевна и Галя целуют Вас, Лелю и Поль. Будьте здоровы, ни о чем не тревожьтесь. Целую Вас. Низкий привет Леле, Поль и ее строгому мужу. Не видели ли Вы Арагона? Если увидите, то передайте привет ему и Эльзе от меня.

И пишите. Не обращайте внимания на мое долгое молчание.

Дорогой Сергей Георгиевич! Спасибо большое за письмо и за листок из сада Антона Павловича. Всякая весть из дома Чехова для меня радостна, в особенности Ваши письма.

Мне тоже было обидно, что мы не встретились в Ялте, но никто в этом, кроме меня, не виноват. Я слишком поздно, за день до отъезда из Ялты, собрался прийти к Вам. Но ничего. Я надеюсь быть в Ялте этой осенью (поздней), и тогда мы увидимся.

На памятный день Марии Павловны мне вряд ли удастся приехать, но воспоминания о ней я напишу, и если успею (мало осталось времепи), то пришлю Вам и напечатаю.

Ваш К. Паустовский.

Что касается стихов из Кипренского, то я сознаюсь одному только Вам, я написал их сам, но скрываю это от литературоведов, чтобы они не обвинили меня в самозванстве. Вообще, некоторые стихи для своей прозы я пишу сам.

В. М. КОЖЕВНИКОВУ

27 августа 1963 г. Таруса

Дорогой Вадим Михайлович!

В Москве я болел и, к сожалению, так и не успел зайти к Вам поговорить о книге. А потом мой врач буквально выгнал меня из Москвы, и мне пришлось уехать, не повидавшись с Вами.

Василий Васильевич, выражаясь на языке международных переговоров па самом высоком уровне, сказал, что у Вас и у редакции есть по моей книге «конструктивные предложения».

Было бы очень хорошо, если бы Вы написали бы мпе об этих предложениях и, вообще, свое мнение о книге. Я быстро бы Вам ответил, и тогда бы все и решилось.

Если «да», то я срочно займусь рукописью, а если «нет», то так тому и быть!