Том 9. Письма 1915-1968

Поэтому я, как один из членов комиссии по литературному наследству Гсхта, вместе с остальными членами комиссии обращаюсь к Вам с предложением выпустить в свет двухтомник произведений С. Г. Гехта.

К. Паустовский.

КОЛЛИНЗУ

2 июля 1964 г. Москва

Дорогой мистер Коллинз!

К сожалению, я не знаю английский язык и пишу поэтому по-русски, но надеюсь, что пе очень затрудню переводом этого письма Ваших переводчиков.

Если я не ошибаюсь, у Вас в издательстве работает переводчица с русского языка Мария Григорьевна Хара-ри. Она была у меня однажды в Москве, а два года назад мы встретились с нею в Париже. Я получил Ваше любезное письмо по поводу моей книги «Story of Life» \ которую Вы собираетесь издать в Англии. Я буду рад этому. Англия, английский народ и английская литература глубоко интересуют меня и вызывают истинное восхищение.

Я чрезвычайно Вам благодарен за приглашение посетить Англию в сентябре этого года. Я мечтал увидеть Англию с самых младенческих лет, со времен неистового увлечения Вальтер Скоттом и Диккенсом. Со мной приедет моя жена Татьяна Алексеевна Паустовская и моя дочь (падчерица) Галина Алексеевна Арбузова.

Я недавно вышел из госпиталя после сердечной болезни, но ко времени поездки в Англию достаточно окрепну. Но все же я бы хотел избежать многочисленных приемов и встреч — это для меня утомительно. Но, конечно, я буду искренне рад знакомству с писателями и литературной молодежью Англии.

Какая погода у Вас в сентябре? Бывает ли в этом месяце «смок»? О точном сроке своего приезда я буду телеграфировать Вам за неделю до приезда.

Примите от моей жены, дочери и от меня сердечную благодарность и самый дружеский привет.

Искренне Ваш К. Паустовский.

Т. В. ИВАНОВОЙ

8 июля 1964 г. Таруса

Дорогая Тамара Владимировна! Извините, что немного запаздываю с работой. Сегодня окончил первую книгу «Дневника» (1924–1943 годы). Вторую книгу окончу дня через два, а потом останутся письма Горького и к Горькому. В общем, через неделю все будет готово, и тогда я или телеграфирую Вам (если не будет совершенно надежной оказии в Москву), или приеду сам. Но вряд ли это удастся, я еще не совсем «в форме», поэтому и затянул «Дневники».

«Дневники» изумительны по какой-то «пронзительной» образности, простоте, откровенности и смелости. Это — исповедь огромного писателя, не идущего ни на какие компромиссы и взыскательного к себе. Множество метких мест, острых мыслей, спокойного юмора и гражданского гнева. Это — исповедь большого русского человека, — доброго и печального, который, несмотря на свою доброту и человечность, имеет право судить своих современников. И судит их, в случае измены литературе, правде и своему народу, — беспощадно. Я боялся, конечно, прикасаться к тексту Всеволода Вячеславовича, но кое-где все же пришлось прикоснуться. Это — только в тех местах, которые могут причинить неприятности кое-кому из живущих хороших людей. Профессиональных гонителей — сколько угодно. Они только и ждут, чтобы придраться к любой мелочи и задним числом ущемить человека.

Они будут и в дневниках искать материал для ущемления и кляуз. Поэтому я вычеркнул два-три факта, опасные в этом отношении.

У Вас есть второй экземпляр. Поэтому я более или менее смело правил карандашом. В случае Вашего несогласия с моими (очень небольшими) купюрами все можно восстановить по чистому Вашему экземпляру. Я кое-где снял места, которые могут повредить самому Всеволоду Вячеславовичу в смысле переизданий.

Необходимо расшифровать некоторых людей, упоминаемых в «Дневнике». Около них я ставлю звездочку. Вам придется расшифровать эти места самой, так как кроме Вас никто этого, очевидно, сделать не сможет (например, стр. 6 «Смерть Макса» — это, очевидно, касается сына Горького, на стр. 72 — Шестопал — кто он? на стр. 77 — Дьяконов, на стр. 84 — Трекопытов, на стр. 102 «переписывал рассказ «Ж. Д.» — какой это рассказ? стр. 132 «зашел к Ан. П-не» — кто она?). Все это требует коротких комментариев.

Наиболее крупные купюры и небольшая правка:

…стр. 65 — место об Алянском — чудесном, честном человеке для него, Алянского, будет оскорбительно. Очевидно, Всеволод Вячеславович был введен в заблуждение. Алянский в качестве подхалима перед начальством — вещь фантастически немыслимая. Как раз, наоборот, с начальством он очень резок и прям. А что касается старушки, то Алянский трогательно заботился о ней. Я этому свидетель. Поэтому лучше это место исключить.

На стр. 77 я «изъял» абзац, начинающийся словами «Сегодня утром…». Этот «абзац» может очень повредить В. В. даже сейчас, после смерти Очень жаль этот абзац — великолепный, смелый, полный достоинства, но ради будущего, ради переизданий придется это сделать. На стр. 80 («машину необходимо художнику презирать» — очень верно, но… придерутся).