Том 9. Письма 1915-1968

…стр. 125 о Пастернаке. («В клубе писателей выступал Б. Пастернак…» и т. д.) Это место может посмертно повредить Пастернаку. Это кажется неправдоподобным, но это так. На стр. 140, 15-я строка сверху — два неразборчивых слова (название рассказа Брюсова). Стр. 153. Третья строка снизу — непонятно, что значит «сами себе сказали — «лоб»! Очевидно, это описка <>

Остальные купюры незначительны. Тамара Владимировна, милая, прочтите все «на свежий глаз», и если я сделал не так и не то, то не стесняйтесь сказать мне об этом.

Я так старался не тронуть зря ни одного слова у В. В., что, мне кажется, я ничего и не правил.

Придется рукопись переписать начисто еще раз, тогда очевиднее и выпуклее станет прекрасный текст В. В.

Скоро пришлю вторую книгу. Напишите мне, если не трудно, или позвоните (надо набрать междугороднюю, заказать «район Калуги», когда дадут, заказать Тарусу, номер 109 или просто мой дом).

Сердце иногда побаливает, поэтому пишу медленно, но вообще здесь очень хорошо.

Тяжелые годы идут вереницей, — теперь Маршак. Я видел его в последний раз там же, где и Всеволода Вячеславовича, — в Нижней Ореанде и теперь почувствовал какую-то враждебность к этому пышному месту. Постараюсь поскорее отпечатать для Вас те фотографии, какие я сделал там, в Нижней Ореанде (когда мы приезжали к Вам со Шкловским). Там очень хорошо вышел В. В.

Как только окончу чтение дневников и писем, засяду за статью (предисловие).

Пишите. Передайте привет всем Вашим — Тане, Коме, Мише и всем. Будьте здоровы и спокойны, насколько это можно. Татьяна Алексеевна кланяется.

Ваш К. Паустовский.

Простите за помарки.

Кое-где я поставил на полях вопросы (?). Это — неясности. Возможно, что это ошибки при переписке. Хорошо бы сверить с оригиналом, но если неясность останется, то лучше снять эти места.

Забыл еще одну купюру на стр. 116 об Эренбурге. При нынешнем положении Эренбурга этот абзац лучше снять.

Т. В. ИВАНОВОЙ

14 июля 1964 г. Таруса

Дорогая Тамара Владимировна, посылаю второй том «Дневников». Остается переписка с Горьким, которую пришлю на днях. Во втором томе пришлось сделать несколько сокращений (на страницах 180, 182, 187, 215, 245, 256…) по тем соображениям, что и по первому тому.

Я полон сомнений. К тексту Всеволода Вячеславовича я боялся прикоснуться, устраняя только явные описки.

Ничего, по-моему, делать по тексту уже не нужно. Книга будет блистательная, самоотверженно правдивая, беспощадно резкая, — в ней Всеволод Вячеславович встает во весь рост как тончайший поэт и меткий прозаик, как настоящий патриот, как беспощадный обвинитель.

Если Вас не удовлетворит эта правка книги, то я умоляю Вас, скажите об этом, пока есть время кому-нибудь другому прочесть рукопись. По существу, я почти ничего не делал по рукописи, за исключением небольших купюр.

Посмотрите, пожалуйста, все вопросительные знаки. Их расшифровать можете только Вы.

Я не знаю как быть с датировкой записей. Всеволод Вячеславович датировал по-разному, здесь же нужно единообразие, чтобы не заставлять читателя проверять и соображать. Теперешний читатель очень любит во всем сомневаться, бдить, чтобы автор не «разводил» крамолы, и писать или ругательные или похвальные письма, которые можно, не читая, бросать в корзину, чтобы не забивать себе голову мусором. Конечно, это не относится ко всем читателям, а к старым бездельпикам-пенсионерам, или, как их зовут в Тарусе, «пензеонерам».

Я сколько можно перевел датировку на короткую и простую. Например «7–8 мая», «10 сентября» без указаний дней недели. Числа 17–18 июля я приеду в Москву (по своим «сердечным» делам). Как приеду, тотчас позвоню Вам.

Здесь жара несусветная, от этого городок спит, и даже не слышно гармоники.

Привет всем Вашим. Татьяна Алексеевна кланяется.

Всего Вам доброго.

К. Паустовский.

Л. Н. ДЕЛЕКТОРСКОЙ

29 июля 1964 г. Таруса

Лидия Николаевна^ дорогая, давно от Вас не было никаких вестей. Мы уже начали беспокоиться. Пишите мне хотя бы открытки в несколько слов и не обращайте внимания на то, что я плохо отвечаю. Не знаю почему, но я с трудом пишу письма, в этом отношении я совершенно бездарен.

Что у Вас, здоровы ли Вы? А я не писал так долго потому, что около пяти месяцев пролежал в больнице с инфарктом миокарда. Слег я в декабре прошлого года в Севастополе, лежал в Морском госпитале, потом мы переехали в Москву, и здесь я опять заболел и вышел из больничного состояния только месяц назад. Теперь мы в Тарусе. Галка работает в Москве. Она опять с нами…

После болезни я уже начал работать (пишу, между прочим, седьмую автобиографическую книгу). И если Гал-лимар решится издавать весь автобиографический цикл, то и у Вас будет «прорва» работы. Теперь я жду французское издание «Начала неведомого века». Спасибо за присланные книги и за Ваши милые подарки, особенно за фото. Матисс и Шагал висят у меня в тарусском кабинете на сосновых бревенчатых стенах. А книга об импрессионизме вызывает дикую зависть у всех друзей.