Думаю, что хотя и с трудом, но нам удастся пробить стену молчания вокруг книг Ал. Ст. — все чаще и чаще я встречаю людей, любящих его книги.
Как Вы живете, почему не напишете о себе, когда будете в Москве?
Я очень жалею, что был в Ялте и не смог заехать к Вам, в Старый Крым. Очень жалею. Но ничего, может быть, еще попаду в Старый Крым, для меня этот городок полон какой-то особой привлекательности после того, как в нем жил Ал. Ст.
Все материалы, которые Вы мне передали, хранятся у меня (за исключением фотографии, где Ал. Ст. снят с ястребом — она в издательстве, приложена к книге). Если они Вам нужны, я их Вам вышлю.
Пишите. Всего хорошего. Не болейте, не грустите, — с книгой все будет хорошо.
Ваш К. Паустовский.
Мой новый, окончательный адрес:
Москва, 17, Лаврушинский пер. 17/19, кв. 17.
4 июля 1937 г. Пушкинские горы
Рувим! пишу Вам это письмо около могилы Пушкина, в Святогорском монастыре. Могила очень простая, вся в простых цветах, вокруг цветов — вековые липы. Здесь, в Михайловском, все полно громадного «неизъяснимого» очарования, и теперь понятно, почему Пушкин так любил эти места. Ничего более живописного, чем эти места, я не видел в жизни, — корабельные сосновые леса, озера, холмы, пески, вереск, чистые реки, травы, и главное — очень прозрачный и душистый воздух. (Здесь много пчел и пасек.) Заповедник почти безлюден, но охраняется очень строго, — даже в лесах можно ходить только по дорожкам, нельзя рвать цветы в лугах и т. п., и потому растительность здесь пышная и девственная, цапли на озерах подпускают к себе почти вплотную, в озерах масса рыбы (ловить разрешают).
В самых глухих местах, в лесах, на косогорах, на берегах озера стоят почти закрытые травой и цветами таблицы с пушкинскими стихами — так здесь отмечены все любимые Пушкинские места. Впечатление очень неожиданное и очень грустное — это напоминает слова Пастернака: «Поэзия рядом, она в траве, надо только нагнуться».
Живем мы рядом с Тригорским, в погосте Воронич, — около церкви, где Пушкин служил панихиду по Байрону.
Пробуду здесь до 10–11 июля, потом — в Москву.
Что слышно с экспедицией? Работает ли Некрасов?
Были в Ленинграде, Новгороде (чудесный город), Старой Руссе и Пскове (город отвратительный по сравнению с Новгородом). В Ленинграде меня три раза трясла малярия, сейчас все прошло.
Привез ли Миша в Солотчу девочек? Как клюет? Устройте с Мишей рыбную ловлю моего имени на Прорве. Не забывайте об экспедиции… Всего хорошего. Привет всем.
Целую вас. Коста.
8 июля 1937 г. Пушкинский Государственный заповедник Погост Воронич
Серый бес, как ты живешь? Я — хорошо. Будь готов к экспедиции!
Мы были в Ленинграде (белые ночи, поездка морем в Петергоф, малярия у меня и Игорь Миклашевский). Из Ленинграда мы выехали на станцию Волхов, приехали туда в три часа ночи, но, несмотря на это, там было светло как днем. Из Волхова на стареньком пароходе «Калинин» мы доплыли по реке Волхову до Новгорода-Великого — чудесного старинного города. Там, конечно, тишина, много замечательных тысячелетних церквей, цветут липы, и там зверь ездил на лодке до озера Ильмень. В Новгороде в соборах-музеях, где хранятся громадные богатства, ночью дежурят псы-овчарки. Они охраняют музеи лучше людей. Из Новгорода мы по захолустным железным дорогам проехали в Псков, по дороге от поезда до поезда останавливались в городе Старая Русса — жутком городке, где есть гостиница «Громовой» и трамвай. Псков зверю не понравился. Здесь, в заповеднике, все полно Пушкиным. Очень живописные, прекрасные места, но об этом тебе напишет мама. Скоро увидимся. Будь здоров, давай сдачу, если к тебе лезут мальчишки, и кланяйся всем.
Целую тебя прекрепко.
Твой Пауст.
Посылаю тебе трамвайные билеты из Старой Руссы и Пскова — это, своего рода, музейная редкость.
Недавно мы вдвоем со зверем ездили на шарабане в с. Петровское (вотчина прадеда Пушкина — Ганнибала, «арапа Петра Великого»), дохлая деревенская кляча испугалась поезда, понесла, мчалась галопом, как скаковой конь, но все обошлось благополучно, т. к. и зверь и я сошли, как только увидели поезд и услышали, что кляча хлопает ушами и храпит. До случая с поездом кляча шла шагом и разогнать ее было невозможно, даже если бы бить оглоблей.
Здесь нас зовут «яны». Говорят: «яны» (они) пошли чай пить, яны — добрые».
Места здесь чудесные, — много озер, холмов (это — отроги Валдайских гор), парков, сосновых рощ, цветов и рек.
Димушка, — получил в Михайловском два твоих письма. Спасибо. 5-го июля я написал в Литфонд о том, чтобы продлили путевку, 14-го я буду в Москве и внесу деньги — так что ты не беспокойся.
Очень хорошо, что ты рисуешь и ловишь рыбу, но плохо, что ты плаваешь на глубоких местах, — этого никогда не делай, хотя бы рядом и были взрослые.