Том 9. Письма 1915-1968

Целую и обнимаю тебя крепко, крепко! В твои щетинистые щеки (если ты не бреешься). Звэра кивает головой и обнимает.

Твой Коста.

Р. И. ФРАЕРМАНУ

16 августа 1942 г. Барнаул

Валя и Рувец, дорогие, как-то Вы живете там в Алма-Ате? Не надоел ли вам Фунтик Мунтик? Наши презумпции такие — 20 августа мы едем вместе с престарелым Таировым и Коонен в Белокуриху на Алтае, в 70 километрах от Бийска, там я буду писать пьесу. Дело в том, что театр на месяц закрывается на ремонт, актеры уезжают на фронт и сидеть в Барнауле, в гоголевской гостинице, похожей на станционное отхожее место, нет смысла. Бело-куриха — курорт (серные воды) и дом отдыха (до сих пор он открыт). Там дадут комнату и будут кормить. К тому же в окрестностях Белокурихи есть прекрасные рыбные озера. Вернемся мы в Алма-Ату к двадцатым числам сентября, если раньше не сдохнем от холода, — к тому времени я окончу пьесу. Здесь холодно, по ночам уже заморозки, дождливо — Валя не взяла ничего теплого, я — без пальто, и что из этого получится — неизвестно. Мне обещают дать пальто из театрального реквизита.

Жоржик плачется на голод (здесь в этом отношении гораздо хуже, чем в Алма-Ате) и совершенно иссох от работы над пьесой (не столько над пьесой, сколько над переделками). Слушаем сводки. Тяжело. Газет нету.

Теперь — о Барнауле. Это славный город, славный прежде всего тем, что он русский город, очень похожий на наши северные города. Деревянные дома с мезонинами, липы, запустенье, герань на окнах и множество добродуш-пых старичков-рыболовов. Великолепная Обь, она здесь шире Волги, — и уже наше, бледное северное небо.

Но жить здесь можно только при театре — иначе трудно. Никакого заработка, а цены в три-четыре раза больше, чем в Алма-Ате…

Кроме того, приезжать сюда если и есть смысл, то никак не на зиму, а к весне. Обо всех этих делах Вам напишет Валя. Одно здесь привлекательно — это приветливый (сравнительно) народ и русский родной пейзаж (но суровее нашего и холоднее). Три раза ловил рыбу на Оби и в протоках. Ловится хорошо чебак (вроде плотвы), другой рыбы мало. Напишите все о себе. Что нового в Алма-Ате? Пишите по адресу: Барнаул, Московский Камерный театр, мне. В Белокуриху перешлют.

Поцелуйте всех друзей — Мальву, Бубу, Пайку, Мишу, Колю и Петра Андреевича. Целуем Вас крепко. Коста.

Таиров привез мне из Москвы кое-какие вещи (ботинки, рубахи), старик весьма любезный, но хитрый, как муха.

Жоржик кланяется, в данную минуту он занят поисками одной из спичек, чтобы закурить.

С. М. НАВАШИНУ

10 октября 1942 г. Барнаул

Серячечек, родной мой, ты, наверное, недоумеваешь, что от нас нет писем. Звэра пишет тебе большие письма, но никак не может их отправить, сама себя изводит за это. Здесь страшные непрерывные дожди (вернее — непрерывный дождь) и холода, а мы приехали очень налегке, и только в самых экстренных случаях решаешься выйти из гостиницы (страшная, совершенно гоголевская гостиница). Слава богу, послезавтра (12-го) утром уезжаем в Алма-Ату. Я окончил пьесу (называется она «Пока не остановится сердце» — отвергнутое Юзовским название здесь пригодилось, старик Таиров от него в восторге). Работал я над пьесой очень много, все дни напролет, и, кажется, получилось хорошо. Третьего дня читал пьесу труппе, и произошло смятенье и сенсация, Таиров меня целовал, актеры тоже, и вообще волненье в театре большое. Главную роль будет играть Коонен… Старик Таиров — очень приятный, опытный и «найсмэн». Просит, чтобы каждый день я ему писал по пьесе