Том 9. По дикому Курдистану. Капитан Кайман

— Зачем тогда вы меня напрасно тащите за собою в этой проклятой стране?

— Я — тащу? Разве вы не сами последовали за мной из Мосула, против своей воли?

— Yes! Вы правы. Было там слишком одиноко, хотел получить приключения.

— Ну, вот они у вас и есть, и к тому же не одно. Значит, удовлетворитесь этим и оставьте ваше ворчание. Иначе вы здесь останетесь навсегда и вас позже найдут как Fowling bulls и пошлют в Лондон.

— Ну и шутка! Достаточно! Не хочу больше слушать!

Он отвернулся и дал гумринскому бею возможность высказать несколько замечаний. Тот сидел с хмурым лицом и молчал; наконец он сказал мне откровенно:

— Господин! Условия, с которыми ты согласился, мне не нравятся.

— Почему?

— Они слишком опасны для меня.

— Не было возможности добиться других, лучших. Если бы мы захотели тебя бросить, а мы, кстати, находились бы в лучших условиях, ты уже был бы пленником в лучшем случае.

— Это я знаю, господин. И поэтому я тебе благодарен. Ты оказался верным другом; но мне не суждено стать только пленником.

— Тебе нельзя будет покидать Лизан, вот и все.

— Этого уже достаточно. Где сейчас находится Мохаммед Эмин?

— Я надеюсь, что он поехал в Гумри.

— Что он будет там делать, как ты думаешь?

— Он соберет твоих воинов, чтобы освободить тебя и нас.

— Как раз это я хотел от тебя услышать. Значит, будет бой, очень страшный бой, тем не менее ты думаешь, что мелек будет обращаться с нами как с гостями?

— Да, я думаю так.

— С вами, но не со мной!

— Тогда он нарушит свое слово, и мы можем действовать по нашему разумению.

— Но ты должен подумать о том, что это будет бесчестно, если я буду сидеть здесь, в Лизане, в то время как мои друзья проливают там кровь за меня же. Если бы ты убил этого мелека! Эти несториане так бы напугались, что мы наверняка бы ушли, не получив ни единого выстрела.

— Курдский воин думает по-другому, нежели эмир-христианин. Я дал мелеку свое слово и я его сдержу, пока он держит свое.

Этим ответом бею пришлось удовлетвориться. Свою простую пищу мы уже съели и растянулись для сна на циновках, после того как определили очередность ночных дежурств. Я доверял мелеку, по крайней мере сегодня, но все же предосторожность не была излишней. Один из нас постоянно должен был держать глаза открытыми.

Ночь прошла без происшествий, и утром нам снова дали ягненка, которого мы, как и прошлым вечером, также зажарили на вертеле. Затем пришел мелек, чтобы сказать нам, что мы отправляемся. Ночью некоторые группы халдеев уже отправились в путь, поэтому наше сопровождение не было столь многочисленным. Мы поскакали со склона горы прямо в долину Заба, которая была здесь особенно широка. Тут не было полей. Самое большее, что можно было увидеть, это ростки ячменя поблизости какого-нибудь одинокого селения. Почва была крайне плодоносной, но вечная опасность отнимала у жителей желание выращивать урожай для врагов. В то же время здесь было много роскошных лесов, состоящих из дуба и грецкого ореха, которые тянулись вверх с такой чудовищной жизненной силой, какую нечасто встретишь.

Мы выслали заранее авангард и арьергард и были окружены со всех сторон главной группой войск. Справа от меня скакал бей, слева — мелек. Мелек говорил мало; он держался рядом с нами только из-за бея, который был для него драгоценной добычей, так что он не хотел упускать его из поля зрения.

Нам еще оставалось скакать до Лизана максимум час. Тут нам навстречу вышел человек, чья фигура сразу бросилась всем в глаза. Он был гигантского телосложения, и его курдская лошадь была одной из самых сильных, которых я когда-либо видел. Одет он был в широкие хлопковые штаны и куртку из того же легкого материала. Его голову покрывал вместо тюрбана или шапки платок, оружием же служило старое ружье, которое было отнюдь не восточного происхождения. За ним скакали на почтительном удалении двое его слуг.

Он пропустил авангард мимо себя и остановился около мелека.

— Доброе утро, — сказал он басом.

— Доброе утро, — отвечал ему мелек.

— Твои посланцы сказали мне, что вы добились большой победы.

— Слава Богу! Это так!

— Где пленники?

Мелек указал на нас, и человек посмотрел на нас мрачным взглядом. Затем спросил:

— А который из них — бей Гумри?

— Вот этот.

— Та-ак! — сказал, растягивая слово, великан. — Значит, этот человек — сын душителя наших людей, который называл себя Абдуссами-бей? Слава Богу, что ты его поймал. Ему придется ответить за своего отца.

Бей выслушал эти слова, не удостоив их ответом; я же посчитал неразумным оставлять у этого человека ложные впечатления о нас и повернулся к мелеку с вопросом:

— Мелек, кто это?

— Это — раис[47] Шурда.

— И как его зовут?

— Неджир-бей.

Курдское слово «неджир» обозначает «храбрый охотник», и так как этот великан приобрел столь необычный для халдея титул бея, то было легко догадаться, что он оказывал большое влияние на халдеев. Поэтому я сказал ему:

— Неджир-бей, мелек сказал тебе не совсем правду. Мы…

— Пес! — угрожающе прервал он меня. — С тобой что, разговаривают? Молчи, пока тебя не спросят!