Том 9. По дикому Курдистану. Капитан Кайман

— Мне сказать им, кто на тебя напал?

— Да. Скажи им, что на меня напал Неджир-бей, чтобы я не мог быть посредником между обеими враждующими сторонами. И он требует за мое освобождение мое имущество, моего коня и имущество всех моих друзей.

— Шайтан ему это даст!

— У меня ничего нет — все отняли, поэтому оставь мне твои пистолеты, нож и собаку.

— Возьми еще и ружье, сиди! Я смогу добраться и без оружия в Лизан.

— Ружье будет мне только мешать. Расскажи потом мелеку и бею, что раис Шурда отправил срочных гонцов вверх и вниз от Лизана, чтобы подстрекать халдеев к войне. Они должны ночью собраться в каком-то месте — в каком именно, я, к сожалению, не знаю — и затем напасть на курдов. Раис объезжает специально для этого все поселения; скажи мелеку, что раиса необходимо тотчас же арестовать.

— О сиди, если бы он встретился мне сейчас по дороге! Я запомнил его лицо, поэтому узнаю его при любых обстоятельствах и сразу же арестую.

— Ты один? Это ты, однако, оставь! Ты не справишься с ним; он слишком силен.

Маленький Халеф поднялся. Оскорбившись, он закричал, разминая свои гибкие конечности как бы для предстоящего боя:

— Не справлюсь? Что ты только себе думаешь, сиди, и куда подевался разом весь твой ум? Не победил ли я Абузейфа? Не совершил ли я помимо этого и другие великие подвиги? Кто этот Неджир-бей против меня, знаменитого хаджи Халефа Омара? Слепая лягушка, хромая жаба, которую я раздавлю, как только увижу! Ты эмир Кара бен Немси, герой из Франкистана; так мне ли, твоему другу и защитнику, бояться какого-то жалкого халдея? О сиди, как мне удивительны твои слова!

— Удивляйся на здоровье, но все-таки будь осторожен. Сейчас очень важно, пожалуй, главней всего, чтобы ты попал в Лизан.

— А что мне отвечать, если они спросят, когда ты придешь?

— Я рассчитываю быть у них к утру.

— Тогда бери пистолеты, кинжал и патронташ, и да защитит тебя Аллах!

Затем Халеф подошел к Ингдже и протянул ей руку:

— Прощай, ты, прекраснейшая среди прекраснейших! Мы еще увидимся.

Добрую Мадану он тоже не обошел вниманием:

— Прощай и ты, любезная матерь халдеев! Я приятно провел с тобой время, и если ты пожелаешь себе такую же ложку, как эта, я с удовольствием вырежу тебе ее, для того чтобы ты вспоминала покидающего тебя друга. Салам, умная и верная! Салам!

Мадана с Ингджой не поняли его речь, но восприняли ее доброжелательно. Мадана даже вышла вместе с Халефом из хижины, чтобы его немного проводить.

Я глянул через дверное отверстие на расположение звезд, чтобы вычислить время — у меня отняли даже часы. Было около десяти.

— Осталось еще два часа до полуночи. Когда мы отправляемся? — спросил я девушку.

— Через час.

— Сейчас время особенно ценно, я не могу поговорить с духом пораньше?

— С ним нужно говорить ровно в полночь. Он разгневается раннему приходу.

— В моем случае этого не случится.

— Ты это точно знаешь?

— Вполне определенно.

— Тогда давай пойдем сразу же, как только вернется Мадана.

— Хорошо. У нас есть свечи?

Она молча показала мне несколько коротких камышовых тростинок, пропитанных бараньим жиром, и зажигалку. Затем сказала:

— Господин, у меня к тебе будет одна просьба.

— Я слушаю.

— Простишь ли ты моего отца?

— Да, но только ради тебя.

— Но мелек все равно будет на него гневаться!

— Я успокою его.

— Благодарю тебя!

— Ты не узнала, у кого мое оружие и другие мои вещи?

— Нет. Вероятно, они у отца.

— Где он может их хранить?

— Домой он ничего не приносил, я бы непременно заметила.

Наш разговор прервала возвратившаяся Мадана.

— Господин, — сказала она, гордо усмехаясь, — твой слуга очень смышлен и вежлив.

— Почему?

— Он дал мне кое-что; этого я уже не получала долгое время: поцелуй, долгий поцелуй.

Думаю, что при этом наивно-гордом признании у меня вытянулось лицо. Халеф — и поцелуй? Этой старой, но милой и «благоухающей» Мадане? Поцелуй в то самое «отверстие»? Это мне казалось маловероятным. Поэтому я спросил:

— Поцелуй? Куда?

Она протянула мне растопыренные коричневые пальцы правой руки.

— Вот сюда, в эту руку. Это был такой поцелуй, какой дают только благородным девушкам. Твой слуга — человек, вежливость которого достойна похвалы.

Значит, всего лишь поцелуй в руку! Тем не менее это был героический поступок моего бравого Халефа, к которому его наверняка подтолкнула привязанность ко мне.

— Ты можешь гордиться этим, — отвечал я. — Сердце хаджи Халефа Омара полно благодарности к тебе, потому что ты так дружелюбно заботилась о моей персоне.

Тут она невольно протянула мне руку, как будто хотела получить еще один поцелуй, но я спешно добавил:

— Теперь тебе остается ждать, пока я снова не попаду в Лизан.

— Я подожду, господин.

— Сейчас я пойду с Ингджой к пещере. Что ты сделаешь, если, до того как мы вернемся, сюда кто-нибудь придет?

— Не знаю. Эмир, дай мне совет!

— Если ты останешься здесь, то на тебя падет гнев того, кто придет. Поэтому будет лучше, если ты спрячешься до нашего возвращения.

— Я последую твоему совету и пойду туда, откуда смогу наблюдать за хижиной, чтобы вовремя заметить ваше возвращение.

— Тогда, Ингджа, нам пора.