Том 9. По дикому Курдистану. Капитан Кайман

Я рассовал по карманам оружие и надел поводок на собаку. Девушка пошла впереди, я — вслед за ней.

Мы прошли немного по той самой дороге, по которой меня притащили в хижину; затем повернули вправо, пока не поднялись, а точнее, вскарабкались на холм, так густо заросший лиственными деревьями, что нам приходилось идти, тесно прижавшись друг к другу, чтобы не потеряться.

Спустя некоторое время роща стала заметно редеть и перед нами открылась узкая седловина, ведущая к очень крутому подъему.

— Смотри внимательно под ноги, господин, — предупредила меня девушка. — Сейчас дорога станет совсем тяжелой.

— Это тяжело для старых людей, которые хотят подняться к пещерному духу. Здесь могут ступать лишь молодые ноги.

— О, старики тоже могут взобраться, но для этого им придется сделать небольшой крюк. С той стороны есть хорошая тропа.

Опираясь друг на друга, мы карабкались вперед и наконец очутились среди нагромождения больших каменных блоков, между которыми и была по моему предположению цель нашего путешествия, длящегося уже больше получаса.

Блоки образовывали что-то вроде коридора, в глубине которого темнела стена. Ингджа остановилась.

— Это там, — сказала она, указывая в темноту. — Ты пройдешь прямо и у основания стены увидишь отверстие, в которое поставишь зажженную свечу. Затем возвратишься ко мне. Я буду ждать тебя здесь.

— Отсюда мы сможем увидеть эту свечу?

— Да. Но сейчас она будет без всякой пользы гореть, ведь до полуночи еще далеко.

— Тем не менее я попытаюсь. Вот поводок, держи собаку, положи ей руку на голову.

Я взял свечи и зашагал вперед. Волновался изрядно, и это неудивительно — ведь сейчас решится главное: проникну или не проникну я в тайну, окружавшую этого «духа». Собственно говоря, саму суть я уже, вероятно, знал.

Подойдя к стене, я заметил пещеру, вход в которую был настолько узким, что в него мог протиснуться только один человек. Прислушавшись и ничего не услышав, я зажег одну из свечей и поставил ее на пол пещеры. Это не вызвало затруднений: свеча у основания была достаточно широка.

Я вернулся к Ингдже, говоря себе, что для человека, верующего в эту чертовщину, требуется изрядное мужество, чтобы в полуночный час взобраться на гору и общаться с духом.

— Свеча зажжена. Теперь подождем, пока она не погаснет, — сказала Ингджа.

— Нет ни малейшего ветерка, и если пламя погаснет, то это верный знак того, что там Рух-и-кульян.

— Смотри! — схватила меня девушка за руку. — Она погасла.

— Тогда я иду.

— Я буду ждать тебя здесь.

Я снова подошел к пещере и, нагнувшись, попытался найти свечу — ее не было. Я был убежден, что дух находится сейчас совсем неподалеку, в боковой нише, чтобы слышать каждое слово. Другой просто высказал бы свою просьбу и удалился; я же намеревался совершить иное.

Я вошел на два шага вглубь пещеры.

— Рух-и-кульян! — крикнул я вполголоса.

Никакого ответа.

— Мара Дуриме!

Снова никакого ответа.

— Мара Дуриме, иди сюда и не бойся; я никому не выдам твоей тайны. Я — хаким из Франкистана, который исцелил твою правнучку, а сейчас должен срочно переговорить с тобой.

Я не обманулся в своих ожиданиях — сбоку послышался шорох, словно кто-то ошарашенно поднялся с земли; но только через несколько секунд я услышал ответ:

— Ты действительно хаким, эмир из Франкистана?

— Да. Доверься мне! Я догадался уже, что ты и есть этот Рух. Я не выдам твоей тайны.

— Голос-то твой, но я не вижу тебя.

— А ты испытай меня: спроси о чем-нибудь, что знаю только я.

— Ладно! Скажи, что было у того турецкого хакима в амулете, которым он пробовал лечить девочку?

— Мертвая мушка.

— Эмир, это в самом деле ты! Кто показал тебе пещеру?

— Ингджа, дочь Неджир-бея, она ждет меня снаружи.

— Пройди вперед еще четыре шага.

Я шагнул вперед, и меня, схватив за руки, буквально втянули в какое-то отверстие в стене; Мара провела меня еще немножечко вперед.

— Теперь подожди, я зажгу свет.

Через мгновение зажглась свеча, и я увидел перед собой Мару Дуриме, укутанную в широкий плащ, из-под которого мне усмехалось ее костлявое лицо, крайне походившее на череп. Белоснежные косы у нее свисали, как и раньше, чуть ли не до пола.

— Да, это ты, эмир! Я благодарна тебе, что ты пришел. Но ты не должен никому говорить, кто на самом деле является пещерным духом.

— Я буду молчать.

— Что привело тебя ко мне? У тебя есть какое-нибудь желание?

— Да. Я прошу тебя за халдеев, над которыми нависло большое несчастье. Лишь ты, наверное, сможешь его предотвратить. У тебя есть время выслушать меня?

— Да. Садись вот сюда.

Поблизости лежал большой узкий камень, на котором вполне могли уместиться двое. На нем, видимо, постоянно отдыхал «пещерный дух». Мы опустились на этот камень, поставив прежде свечу на его край. Старуха сказала озабоченно:

— Значит, произошло несчастье. Рассказывай, господин!

— Известно ли тебе, что мелек Лизана напал на бея Гумри и взял его в плен?

— Матерь Божья, на самом деле? — вскричала она, явно перепуганная.

— Да. Я сам присутствовал при этом как гость бея, меня тоже вместе с беем брали в плен.