Том 9. Рассказы. Капкан

— Совершеннейшая чушь, — отрезал Джо. — Да ты и сама знаешь. Будь это правда, я бы и Ральфа и тебя отправил отсюда и себя прихватил бы. Я не больше других люблю, когда меня режут — во сне или еще как. Индейцы озлоблены, но это безалаберный народ — здешние, я хочу сказать, лесные кри. Они нас боятся.

— Человек может бояться, не знаю как, — парировала Элверна, — и все же спалить нас всех, когда мы будем спать или… Боже! — Она указала на темное окно. — Глядите!

У Ральфа остановилось сердце.

— Ох, нет, ничего, — виновато вздохнула она. — Мне почудилось, будто в окне — лицо индейца. Весело, мило и уютно — именно так, мистер Истер, мне было здесь без вас с первой и до последней секунды.

И именно так, подумалось Ральфу, по-видимому, будет с этой минуты ему самому.

Перебранка между Джо и Элверной продолжалась еще с полчаса: всплыли на свет старые обиды, припомнились нескончаемые подробности домашних конфликтов; минутами спорщиков одолевал сон, минутами вражда разгоралась с новой силой — и оба были правы и оба — чудовищно несправедливы. Конечно, Джо несправедлив, думал Ральф; конечно, Элверну жалко. И несмотря на это, в глубине души он был на стороне Джо.

Среди мужчин Джо был в своей стихии. Укрощение мятущейся натуры было не по его части. Дружелюбное спокойствие, которое так надежно несло его мимо подводных камней с Ральфом, Макгэвити или преподобным мистером Диллоном, терпело крушение, когда он пытался выплыть на нем с Элверной по веселым заводям, по волнам кипучего гнева, в тумане страстей.

Ральф все порывался уйти, но оба наперебой обращались к нему — никак было не сбежать из этого сумасшедшего дома. К концу поединка ему до того хотелось спать, что было все равно, кто выйдет победителем и явятся ли завтра в поселок все индейцы долины Мэнтрап-Ривер жечь дома и убивать жителей.

Наконец Джо спохватился:

— Впутали беднягу Ральфа в чужие дрязги да еще и спать не даем всю ночь! Можешь ты постелить ему на веранде?

Но постель стелила Элверна.

Спору нет, мужчины умеют стелить постели: слуги — японцы, больничные санитары, корабельные стюарды, французские valets de chambre.[90] Но как? Формально, без души. Кто из них догадается завершить эту процедуру деловитым и бодрым шлепком по подушке, который таинственным образом навевает на тебя дремоту? Именно так — деловито и бодро, гордясь тем, как ловко это все у нее получается, хлопотала, устраивая его на ночь, Элверна.

Джо тем временем пошел взглянуть, заперт ли склад. Постелив постель, Элверна остановилась возле Ральфа на полутемной неширокой веранде. За спиной — дверь в освещенную гостиную, впереди мягко плещется озеро. Только что оживленная, Элверна без всякого перехода снова загрустила. В полумраке она казалась совсем девочкой: такая тоненькая фигурка, такой ломкий голосок.

— Что мне делать, Ральф? Здесь страшно и скучища. Содержать меня в городе Джо не станет. А разве я смогу снова пойти в маникюрши, или по целым дням выстаивать на ногах за прилавком, или поступить в услужение, чтобы кто-то мною помыкал? — Она протянула к нему руки.

Ральф отступил. Казалось, так естественно привлечь ее по-братски к себе — чересчур естественно…

— Не знаю, — жалобно протянул он, будто умоляя ее не взваливать на него свои заботы.

— Ну и пусть, все равно вы очень милый и хороший. И не думайте, что я такая гадкая. Пожалуйста. Ведь я могла бы… ради бога, не рассказывайте Джо, но тут был один человек — купец, приезжий, шикарнейший парень, — и он уговаривал, чтобы я уехала с ним, а я не захотела. Хотя, как подумаешь-поездить по свету, увидеть столько нового! Ах, да что там… Спокойной ночи.

Чистая пижама-блаженство! Пружинный матрац, тюфяк, чистые простыни — тройное блаженство! Убаюканный комфортом, Ральф задремал, но то и дело просыпался. Дом был объят тишиной. Джо и Элверна, вероятно, заснули. Шелест мелкой прибрежной волны только глубже оттенял тишину, и в этом безмолвии каждый загадочный звук означал, что к дому крадется индеец: вот он прошмыгнул вдоль наружной стены веранды, вот пытается открыть затянутую сеткой дверь, вот чиркнул спичкой, чтобы вспыхнула пропитанная керосином ветошь, осторожно достает нож, ступает на цыпочках в темноте…

Ральф лежал, напряженно прислушиваясь. Внезапно он сел как ужаленный, замер с бешено бьющимся сердцем. Что это?.. Приглушенные шаги…

На этот раз не кажется. Вот шуршит по траве. Вот задел за розовый куст.

— К-кто там? — срывающимся голосом окликнул Ральф.

Мягкий топот убегающих ног; потом — мертвая тишина.

Глава XIII

Ни ночные страхи, ни назойливые воспоминания о руках и глазах Элверны, очевидно, не помешали ему заснуть — ибо точно известно, что он проснулся; причем проснулся в восемь утра, то есть, по местным понятиям, чуть ли не в полдень. В ленивой волне буйно резвилось солнце, блистали величавой красой тихие сосны, и Ральф, одурманенный сном, уже не знал, наяву он слышал вороватые шаги или они ему пригрезились.

«Все равно с вечера, так сказать, заступаю в караул», — дал он себе слово, но никакого удовольствия от этой перспективы не испытал.