Томъ четвертый. Скитанія

Нашъ новый знакомецъ выразилъ желаніе сопровождать насъ и повелъ насъ на городскую площадь, гдѣ, по его словамъ, долженъ былъ состояться дѣтскій праздникъ. Мы шли по длинной улицѣ, къ счастью, полуприкрытой непрерывными навѣсами въ защиту отъ жары. На перекресткѣ собралась группа любопытныхъ… Батальонъ пѣхоты прошелъ мимо стройно, какъ на парадѣ, сверкая на солнцѣ дулами небольшихъ нарѣзныхъ ружей безъ штыковъ.

Маленькіе солдаты, одѣтые въ скромный мундиръ темнаго сукна, съ узкимъ галуномъ на шапкѣ и странными эполетами, шли нога въ ногу, такъ дружно, какъ будто бы ихъ дрессировали лучшіе фельдфебеля изъ германской казармы. Мальчишки бѣжали сзади, но толпа не двигалась, ибо за солдатами слѣдовалъ другой кортежъ, болѣе живописный. Ради торжественнаго дня, изъ Токіо была выписана труппа лучшихъ актеровъ, и теперь, по обычаю, она парадировала по улицамъ, какъ живая реклама, громко объясняя публикѣ сущность представленія, которое должно было состояться въ этотъ вечеръ. Впереди всѣхъ шелъ оркестръ въ бѣлыхъ кителяхъ, съ разнообразными духовыми инструментами. Они играли довольно плохо, но шагали такъ мѣрно, что одно время мы даже не могли опредѣлить, принадлежатъ они отряду, шедшему впереди, или театру, ѣхавшему сзади. Три десятка джинрикшъ, вытянувшись въ безконечную линію, везли въ колясочкахъ болѣе выдающихся актеровъ и актрисъ труппы. Актрисы все были молодыя и съ японской точки зрѣнія хорошенькія. Онѣ ѣхали съ открытыми лицами безъ грима и румянъ, но иныя, болѣе смуглыя, были набѣлены рисовой пудрой, лежавшей густымъ слоемъ на оливковыхъ щекахъ и тонкой, коричневой, точно плохо вымытой шеѣ. Время отъ времени стройная женская фигурка поднималась на ноги и, произнося короткую, но трескучую рѣчь, разбрасывала направо и налѣво печатные листки, покрытые крупными квадратными письменами и похожіе на этикетки для мыла. Толпа внезапно хлынула назадъ. На площади стали пускать дымовыя ракеты, которыя взвивались на огромную высоту и неожиданно развертывались въ видѣ вѣтвистаго дерева или даже дракона съ протянутыми лапами. Дымовая фигура долго плыла по небу, медленно тая и расплываясь въ прозрачной синевѣ.

Большая часть площади была отгорожена веревочнымъ барьеромъ и раздѣлена на квадратные участки. Школьныя дѣти обоего пола были въ полномъ сборѣ. Справа, подъ полотнянымъ навѣсомъ, на низенькихъ зеленыхъ скамьяхъ сидѣли дѣвочки въ яркихъ платьяхъ, размѣщенныя съ несравненнымъ искусствомъ, такъ что пестрыя ткани, затканныя разнообразными узорами, сливались и переливались, какъ огромный цвѣтникъ. Мальчики были собраны отрядами подъ предводительствомъ своихъ учителей. Они были въ легкихъ полотняныхъ костюмахъ, такъ какъ ожидался рядъ разнообразныхъ состязаній на призы, выставленные школами и частными лицами. Директоръ нормальной школы, низенькій пожилой японецъ, съ морщинистымъ лицомъ и маленькими, но еще живыми глазками, вышелъ на середину площади и сдѣлалъ знакъ. Отряды учениковъ одинъ за другимъ стали подходить, устанавливаясь съ трехъ сторонъ рядами такъ же стройно, какъ солдаты, недавно прошедшіе мимо. Когда всѣ сошлись, директоръ сказалъ короткую рѣчь, въ которой объяснилъ школьникамъ, что они должны чувствовать себя счастливыми, празднуя нынѣшній день вмѣстѣ съ принцемъ, который носилъ такую же бѣлую рубаху и изучалъ тѣ же школьныя книги, что и они.

Состязанія открылись бѣгомъ взапуски. Школьники раздѣлились на группы, соотвѣтственно росту и возрасту, и на разныхъ участкахъ арены устроилось цѣлыхъ шесть состязаній. Маленькіе японскіе человѣчки изо всѣхъ силъ неслись впередъ, быстро перебирая босыми ножками по гладкому песку арены. Въ движеніяхъ ихъ сказывалась привычка къ играмъ и шалостямъ на вольномъ воздухѣ, выросшая у береговъ этого теплаго моря, среди полудикой природы и наивной полудеревенской культуры, и первобытная любовь къ тѣлесной рѣзвости, которую японская школа стремится развить всѣми разумными способами.

Возбужденные зрители тѣснились къ веревкѣ ограждавшей арену, желая лучше видѣть, кто изъ быстроногихъ соперниковъ беретъ верхъ надъ другими. Вездѣ слышались поощрительные возгласы обгонявшихъ и громкія насмѣшки надъ отставшими. Особенно неистовствовали джинрикши, ибо состязаніе въ быстротѣ бѣга задѣвало ихъ за самую чувствительную струну. Ихъ было здѣсь до тридцати, всѣ они заключали между собою пари за своихъ любимцевъ, впрочемъ, не на деньги, а на спартанскій обѣдъ изъ риса и овощей, спрятанный у каждаго въ подножкѣ колясочки. Тагоара тоже смотрѣлъ на бѣжавшихъ школьниковъ возбужденными глазами.

— Это наши молодые! — съ гордостью говорилъ онъ. — Огонь! Еще лучше насъ!..