Томъ четвертый. Скитанія

Въ половинѣ января они увидѣли въ тридцати миляхъ отъ шкуны невысокія горы. Импровизированный капитанъ сдѣлалъ обычное наблюденіе и вычислилъ, что они находятся у одного изъ алеутскихъ острововъ, хотя на дѣлѣ это былъ сѣверо-восточный выступъ острова св. Лаврентія. На предполагаемомъ алеутскомъ островѣ есть американскіе поселки. Льды сперлись и образовали широкій мостъ до берега. Два «матроса» рѣшили попытать счастья и добраться до твердой земли пѣшкомъ. Капитанъ, однако, отказался и объявилъ, что безумно покидать судно, наполненное такой прекрасной провизіей, для опаснаго путешествія по льду; онъ объявилъ, даже, что капитанъ вообще не имѣетъ права покинуть судно, пока оно цѣло. Двое другихъ направились къ берегу. Они были настолько увѣрены въ томъ, что на берегу ихъ ожидаютъ американскіе поселки, что не захотѣли обременять себя провизіей. Одинъ сунулъ въ карманъ коробку съ австралійскимъ мясомъ, а другой — коробку съ калифорнійскими грушами на дессертъ. Однако, когда они были на половинѣ дороги, льды, стоявшіе неподвижно больше двухъ сутокъ, внезапно начали волноваться: одинъ изъ путниковъ испугался и вернулся назадъ; но Игнъ продолжалъ прыгать со льдины на льдину, потерялъ ружье и ножъ, но добрался-таки до берега. Одежда на немъ промокла, и ему хотѣлось ѣсть. Къ счастью, на сѣверномъ берегу острова много наносныхъ дровъ; у Игна были спички, но не было ножа; чтобъ развести огонь, онъ выбралъ нѣсколько сухихъ сучковъ и раздробилъ ихъ по волоконцамъ при помощи двухъ гладкихъ камней, съ огромной потерей времени и труда.

Обсушившись и обогрѣвшись, и закусивъ грушами, которыя оказались именно въ его карманѣ, Игнъ отправился вдоль по берегу.

Утомившись, онъ развелъ костеръ и сѣлъ отдыхать. Съ утра онъ опять отправился въ путь и къ вечеру увидѣлъ на мысѣ небольшой туземный поселокъ, ужасно обрадовался и бросился бѣгомъ. Но ни одной живой души не было видно. Жилища, въ родѣ большихъ землянокъ, еще стояли. Онъ проползъ въ одно по длинному и узкому коридору. На полу были разбросаны котлы, ружья, утварь, у порога лежали нѣсколько человѣческихъ скелетовъ. Это былъ одинъ изъ поселковъ, вымершихъ съ голоду. Здѣсь ему, однако, удалось поймать мышь, которую онъ сварилъ въ половинѣ пороховой банки, подобранной у одной двери.

Съ этого времени воспоминанія Игна становятся неясными. Днемъ онъ все шелъ впередъ, ночью зажигалъ костеръ и ложился отдыхать. Было очень холодно, онъ инстинктивно жался къ огню и прожегъ свою одежду, такъ что голое тѣло выглядывало изъ дыръ. Онъ нашелъ еще поселокъ, но и тотъ былъ наполненъ скелетами; тутъ онъ поймалъ еще мышь и съѣлъ ее. Потомъ по дорогѣ было еще два поселка, но онъ боялся заходить туда, чтобы въ третій разъ не наткнуться на кости. Наконецъ, онъ почувствовалъ, что дальше не можетъ идти. На берегу лежалъ остовъ другого судна, тоже золотоискательскаго, потерпѣвшаго здѣсь крушеніе въ минувшее лѣто.

Игнъ забрался въ полуразрушенный трюмъ и улегся ожидать смерти: однако, черезъ три дня туземцы, отправившіеся за промысломъ тюленей, перехватили его слѣдъ и черезъ нѣсколько часовъ нашли его и увезли въ Чибукакъ.

Пальцы на его ногахъ и рукахъ были отморожены. Докторъ Лерриго удачно отнялъ нѣсколько суставовъ, и теперь раны близились къ заживленію. Труднѣе было Игну оправиться отъ нервнаго потрясенія, слѣды котораго были замѣтны и теперь. Онъ, напримѣръ, почти совершенно оглохъ, но если замѣчалъ, что къ нему обращаются, вздрагивалъ и дѣлалъ движеніе, какъ бы собираясь бѣжать. Цѣлыми днями онъ молчалъ, а потомъ неожиданно впадалъ въ припадки болтливости, ссорился съ Лерриго и даже плакалъ. Послѣ кораблекрушенія изъ зажиточнаго человѣка онъ сталъ нищимъ и вдобавокъ калѣкой. Даже штаны, надѣтые на немъ, были даны докторомъ Лерриго. Это сильно угнетало его. Онъ все собирался просить правительство, чтобы его оставили при школѣ острова на годъ или на два.

Я думалъ прожить на островѣ Лаврентія день или два, а прожилъ недѣлю, такъ какъ тотчасъ же по моемъ пріѣздѣ начался сильный вѣтеръ. Цѣлые дни я проводилъ съ туземцами. Они устроили въ мою честь борьбу, бѣгъ и торговый танецъ; главный шаманъ, съ молчаливаго позволенія доктора Лерриго, далъ мнѣ большое представленіе. Пробовалъ я проводить своихъ новыхъ пріятелей въ миссію, но мнѣ приходилось разговаривать съ ними въ нетопленной школѣ, ибо Крагъ упорно отказывался пускать ихъ въ жилыя комнаты.

Ѣлъ я и спалъ съ американцами. Пища у нихъ была довольно скудная, консервы приходили къ концу; но капитанъ Игнъ половину своего досуга посвящалъ приготовленію разныхъ замысловатыхъ блюдъ, и къ каждому обѣду разставлялъ по столу своей единственной рукой полтора десятка тарелочекъ съ различными соусами, пирожками и желе.

Тѣмъ не менѣе вставали мы изъ-за стола голодными. Докторъ Лерриго, впрочемъ, не обращалъ на это вниманія. Передъ каждой трапезой онъ опускалъ голову, закатывалъ глаза и тихимъ проникновеннымъ голосомъ произносилъ обычную благодарственную формулу. Но ѣлъ онъ мало и, кажется, даже умерщвлялъ свою плоть воздержаніемъ.