Томъ четвертый. Скитанія

Каждую ночь у нашего дома, подъ вѣчнымъ ненастьемъ, стояла добровольная стража, имѣвшая цѣлью охранять наши стекла отъ назойливаго любопытства ребятишекъ, а двери отъ возможнаго посѣщенія пьяныхъ. Положимъ, въ дни прихода новыхъ китоловныхъ судовъ, когда добрая половина жителей напивалась свѣжимъ ромомъ, стража обыкновенно не являлась, занятая торговыми или другими хлопотами, но и тогда пьяные чуть не за версту обходили наши двери, стыдясь показаться на глаза, ибо въ Уныинѣ было извѣстно, что русское начальство не одобряетъ ни торговли спиртомъ, ни пьянства въ этихъ водахъ. Дни проходили незамѣтно въ записяхъ и собираніи этнографическихъ коллекцій. Довѣрчивые и дружественные жители подчинялись каждому требованію. Измѣренія и фотографіи, гипсовыя маски и записи на фонографѣ, все получалось безъ всякихъ затрудненій… У Кувара, впрочемъ, были два собственныхъ фонографа, — и дочери его очень успѣшно записывали чукотскія и эскимосскія пѣсни. Третій фонографъ онъ принесъ въ прошломъ году въ жертву на могилѣ своего младшаго сына.

Молодыя дѣвушки, гордыя своимъ искусствомъ, не могли равнодушно видѣть мой фонографъ.

— Отдай намъ цилиндры! — говорили онѣ. — Все равно мы запишемъ лучше тебя.

Погода не измѣнялась, термометръ все не хотѣлъ подняться выше двухъ или трехъ градусовъ, туманъ почти не разсѣивался, а надъ туманомъ стоялъ вѣчный день или, лучше сказать, свѣтлыя, подернутыя легкой дымкой сумерки, навѣвавшія на душу странное и смутное настроеніе, какъ туманныя пѣсни Оссіана.

Жители почти не спали, молодые люди и ребятишки цѣлыми ночами играли въ мячъ, но при первомъ благопріятномъ поворотѣ вѣтра тотчасъ же спускали на воду шлюпки и отправлялись на охоту. Съ обѣихъ сторонъ узкаго мыса было море, и вѣтеръ подгонялъ то слѣва, то справа бѣлые осколки ледяныхъ полей, на которыхъ любитъ отдыхать морской звѣрь. Но въ этомъ году ледяныя поля рано издробились, и тюлени были скудны, а моржъ, который отыскиваетъ для своего тяжелаго тѣла солидную опору, прошелъ къ сѣверу, не приближаясь къ Чаплину. Къ началу іюня промыселъ почти прекратился, наступилъ мертвый сезонъ, когда питаться приходится почти исключительно или запасами, или привозомъ. Уныинскіе жители, существующіе на половину торговлей, пользуются такими промежутками, чтобъ совершать далекія торговыя поѣздки въ своихъ вельботахъ и байдарахъ. Раньше эти поѣздки простирались до мыса Барыкова въ Азіи и Мекензіевой рѣки въ Америкѣ, но теперь значительная часть торговли ведется черезъ посредство американскихъ кораблей. На этотъ разъ китоловы сообщили, что на островѣ св. Лаврентія, лежащемъ противъ Уныина въ открытомъ морѣ, жители убили трехъ китовъ и имѣли хорошій весенній промыселъ моржа. Тотчасъ же шесть лодокъ стали собираться черезъ проливъ.

Островъ св. Лаврентія лежитъ ближе къ азіатскому берегу, но былъ уступленъ Американскимъ Соединеннымъ Штатамъ вмѣстѣ съ Аляской по договору 1861 года. Проливъ, отдѣляющій его отъ суши, широкъ и неспокоенъ и вдобавокъ имѣетъ сильное теченіе, лѣтомъ съ сѣвера на югъ, а зимою съ юга на сѣверъ. Всю зиму льды движутся взадъ и впередъ мимо острова какъ съ западной, такъ и съ восточной стороны. Часть пролива, прилегающая къ острову, часто совершенно загромождена льдами, даже въ началѣ лѣта; вдобавокъ единственный поселокъ расположенъ на сѣверо-западной оконечности острова, и въ постоянномъ туманѣ при сильномъ теченіи легко совсѣмъ проѣхать мимо.

Тѣмъ не менѣе жители мыса Чаплина, привыкшіе странствовать всю свою жизнь по морю, вполнѣ непринужденно совершаютъ это путешествіе въ небольшихъ лодкахъ и даже въ утлыхъ кожаныхъ байдарахъ.

Мы выѣхали изъ Уныина въ шести лодкахъ, двѣ изъ которыхъ принадлежали островитянамъ съ Лаврентія. Они пріѣзжали на азіатскій континентъ на китоловномъ пароходѣ для торговли и теперь присоединились къ уныинцамъ, чтобы вернуться домой. Островитяне съ Лаврентія вообще не такъ бойки, какъ сосѣдніе азіатскіе эскимосы, и неохотно переѣзжаютъ проливъ одной или двумя лодками. Иногда, они не являются на континентъ по году и по два.

Мы выѣхали по обыкновенію въ туманъ, который скоро такъ сгустился, что съ одной лодки нельзя было видѣть другую. Въ каждой лодкѣ было пять-шесть человѣкъ, составляющихъ семейную артель, какая обыкновенно всегда ѣздитъ вмѣстѣ подъ предводительствомъ собственника лодки, который сидитъ на рулѣ.

Почти во всѣхъ лодкахъ вмѣстѣ съ мужчинами были и женщины; грузъ состоялъ изъ готовой мѣховой одежды и оленьихъ шкуръ, которыя на островѣ Лаврентія цѣнятся весьма дорого, ибо, за неимѣніемъ ихъ, жителямъ приходилось одѣваться въ парки, сшитыя изъ птичьихъ шкурокъ, очень непрочныя и скоро промокающія.