Томъ девятый. Передвинутыя души, — Кругомъ Петербурга

Борьба окончилась въ ничью, обѣ націи сохранили свои позиціи. Сперва нападали татары, но армяне, — хотя и не столь многочисленные, защищались отчаянно и мѣстами, въ свою очередь, переходили въ наступленіе. Надо замѣтить, что исторически армяне на Кавказѣ нація побѣжденная и оттѣсненная въ горы. Около древняго монастыря Ахпата, въ горахъ Малаго Кавказа, я видѣлъ пещеры, куда спасались армяне со своимъ скотомъ отъ страшнаго врага. И на развалинахъ горной крѣпости Даставанкъ стояла краснорѣчивая надпись: «Въ горькую эпоху татарскаго нашествія».

До прихода русскихъ армяне были на Кавказѣ, почти такъ же, какъ въ Турціи, на положеніи райи. Послѣ прихода русскихъ армяне, какъ христіане, усвоили быстрѣе начатки культуры и, благодаря этому, успѣли захватить въ городахъ нѣкоторыя новыя позиціи. Но въ селахъ все оставалось какъ прежде. Тамъ была въ силѣ татарская поговорка: Эрмени гангерутъ — армянинъ боится крови.

Армяне опровергли эту поговорку, между прочимъ, во время Сассунскаго возстанія 1903 года, но оно окончилось для нихъ несчастливо. Нѣсколько тысячъ народу было перебито, нѣсколько десятковъ тысячъ бѣжало, по старой памяти, въ Россію. Но на границахъ стояли кордоны и перехватывали бѣженцевъ.

Въ кавказской рѣзнѣ позиція армянъ была сильнѣе. Они, конечно, не могли превзойти татаръ храбростью, но, благодаря своей культурности, они были лучше организованы и лучше вооружены. Они пустили въ дѣло мины и снаряды, даже самодѣльныя пушки.

Ожесточеніе этой борьбы часто доходило до крайняго предѣла. Мнѣ довелось видѣть много зынворовъ, армянскихъ дружинниковъ, но изъ всѣхъ разсказовъ самый кровавый и мрачный — это короткій разсказъ бойца изъ Эривани.

— Это было тогда, — сказалъ онъ, когда мы пополняли цифры.

— Какія цифры?

— Воровали людей и пополняли цифры. Если, напримѣръ, татары нашихъ убьютъ за день человѣкъ двѣнадцать, а наши убьютъ только девять, мы заляжемъ въ садахъ около татарскаго квартала и ловимъ татаръ. Одного, другого, третьяго, сколько не хватаетъ. Поймаемъ и утащимъ къ себѣ и зарѣжемъ, потомъ закопаемъ подъ землю.

Этотъ дружинникъ былъ крестьянинъ. Интеллигентъ не сталъ бы такъ разсказывать. Я смотрѣлъ на его руки. Онѣ были узкія, сухія. Весь онъ былъ маленькій, проворный, сухой. И голосъ у него былъ тихій и какъ будто кроткій. Но даже товарищей его покоробило отъ этого тихаго разсказа.

Татарскіе подвиги были нисколько не лучше.

— Вотъ здѣсь стоялъ Ашуровъ, — разсказывала мнѣ одна бакинская дама, — и смотрѣлъ на пожаръ. Горѣло въ армянскомъ кварталѣ, и доносились крики. А онъ смѣялся и говорилъ: «Ахъ, какъ горитъ. Сердце радуется»…

Равенство силъ ярко сказалось въ шушинской рѣзнѣ. Мнѣ разсказывали дружинники:

— «У насъ были три рѣзни въ Шушѣ. Послѣ первой рѣзни татары заперли ущелье Агдамъ, откуда караваны приходятъ въ Карабахъ.

Наши села остались безъ хлѣба. Тогда мы заперли ущелье Аскерянъ, на десять верстъ ниже. Тамъ есть старыя башни по обѣ стороны ущелья.

Татары забирали наши караваны, а мы татарскіе, сахаръ, хлѣбъ. Все встало. Соль пересылали въ конвертахъ по почтѣ. Купцы стали посылать смѣшанные караваны, армяно-татарскіе, подъ бѣлымъ флагомъ. Дойдутъ до города, разберутъ. Это твое, а это мое.

Долго терпѣли, потомъ поневолѣ пришлось помириться. Оттого даже пословица составилась: „Если вы намъ запрете Агдамъ, мы вамъ запремъ Аскерянъ“».

Несмотря на сотни убитыхъ и огромныя матеріальныя потери, армяне вышли изъ этой борьбы съ повышеннымъ самосознаніемъ.

Мелкіе люди теперь единодушно повторяютъ: — Стало другое житье. Четыре года тому назадъ попробуй, не дай дороги татарину — убьютъ. Татарскіе беки прислали въ село: татарину нужно ячменя, того и сего. Поневолѣ давали. Теперь чужимъ не даемъ… Пастухи мимо гонятъ татарское стадо на горные луга, потравъ не оберешься. Теперь какую дорогу укажешь, проходятъ, какъ по стрункѣ. Тихо, хорошо. Новый свѣтъ увидали…

Эта новая равноправность дала также нѣкоторые неожиданные результаты. Разбойники прежде были исключительно татарскіе. Они грабили кого попало, мусульманъ и христіанъ. Теперь армянское племя обзавелось собственными разбойниками. Оно имѣетъ ихъ, кажется, больше, чѣмъ нужно. Мирное размежеваніе племенъ отразилось и въ этой области. Армянскіе и грузинскіе экспропріаторы грабятъ только христіанъ, татарскіе головорѣзы грабятъ мусульманъ. Тѣ и другіе соперничаютъ въ удальствѣ и отзываются другъ о другѣ съ уваженіемъ: «Это хорошіе, правильные люди. Они убиваютъ только своихъ».

Съ армяно-татарской рѣзней связано также пробужденіе татарскаго народа. По крайней мѣрѣ, это одна изъ его причинъ.

— Безъ этого грома дольше спали бы, — говорилъ мнѣ одинъ татарскій наборщикъ, — бывшій сапожникъ. — Я ставилъ каблуки, теперь научился ставить буквы вмѣстѣ…

Пробужденіе магометанскихъ народовъ — фактъ общеизвѣстный. Онъ бросается въ глаза не только въ Турціи и въ Персіи, но также въ Казани и въ Астрахани, въ Баку и въ Тифлисѣ.