Томъ седьмой. Духоборы въ Канаде. — Белая Арапія. — Искатели

— Придутъ къ намъ, — простодушно разсказывали бабы, — весь печеный хлѣбъ пріѣдятъ, а лягутъ спать на полу въ избахъ, такъ тѣсно, ступить негдѣ, и все не спятъ, другъ-дружкѣ проповѣдуютъ.

Тѣмъ не менѣе развязка наступила неожиданно, въ самомъ концѣ осени, когда приближавшіеся морозы уже угрожали отрѣзать всякую возможность «похода въ міръ». Сѣверныя села собрались почти внезапно и явились на центральный участокъ въ числѣ нѣсколькихъ сотъ человѣкъ. Для такого множества уже не хватало пищи, и дальше медлить было, очевидно, нельзя. «Проповѣдники» кипрскихъ и бѣлопесочныхъ селъ стали подходить партіями и присоединяться къ центральному ядру. Большинство все-таки осталось дома.

— Когда разставались, сколько было плачу и крику, — разсказывали проповѣдники, — потому что думали — разстаемся навѣки, и Господь не доведетъ намъ свиданія. Они ужасаются, какъ вы пойдете, замерзнете, а мы ужасаемся, какъ можно остаться дома и нести грѣхъ…

Повторились обычныя раздирательныя сцены при раздѣленіи близкихъ людей изъ-за различія убѣжденій.

— Я вначалѣ сильно шумѣла, плакала, — разсказывала мнѣ одна молодая бабенка изъ оставшихся, — сердце у меня было на мужа. «На кого же, — говорю, — ты дѣтей бросаешь?» — «На Божью волю, — говоритъ. — Я для Господа иду и для Господа бросаю дѣтей. Кто хочетъ, пусть кормитъ, ради спасенія души». — «Какъ же ты дѣтей бросаешь? — говорю. — Какъ мы давали другъ другу слово и жили вмѣстѣ и нажили дѣтей, а теперь ты идешь»… — «Такъ предложилось мнѣ идти, — говоритъ. — Я предаю Богу душу свою и плоть свою». А самъ чуть не плачетъ. И какой прежде былъ сердитый да шумливый, а теперь такой сдѣлался, перемѣнился; хоть бей его, все молчитъ. А потомъ скажетъ: «Я иду правду отыскивать, слободу». Что же, думаю, вправду они идутъ не убивать, не красть. А потомъ опять за сердце взяло. «Какъ же тебѣ слобода, — говорю, — а зачѣмъ ты меня насилишь? Я съ дѣтьми осталась. Лучше ты оставайся съ дѣтьми, а я пойду слободу отыскивать». А онъ говоритъ: «Я бы съ радостью остался, а ты бы пошла». А я дѣтей пожалѣла — не пошла.

На полдорогѣ къ Іорктону расположены фермы менонитовъ, переселенцевъ изъ Екатеринославской губерніи. Духоборы поддерживаютъ съ ними добрыя сосѣдскія отношенія и даже передѣлали ихъ имена на русскій ладъ: Вурца называютъ Бурцевъ, а Вольмана — Волинъ. Вурцу они выстроили недавно большой амбаръ безъ всякой платы, чтобы вознаградить его за хлопоты по пріему духоборскихъ возчиковъ, проѣзжающихъ въ городъ. Вурцъ живетъ довольно зажиточно, но Вольманъ, у котораго восемь маленькихъ дѣтей, живетъ бѣднѣе духоборовъ. Въ хижинѣ его нѣтъ ни пола, ни потолка, и даже дверь ничѣмъ не ограждена отъ зимняго холода. Эта жалкая хижина была послѣднимъ этапомъ духоборовъ предъ ихъ приходомъ въ городъ. Г-жа Вольманъ такъ описывала мнѣ этотъ бѣдственный ночлегъ.

На дворѣ былъ заморозокъ, и женщины и дѣти почти не могли идти отъ холода и усталости. Одни набились въ хижину, сколько могло помѣститься, другія зарылись на дворѣ въ солому. Г-жа Вольманъ попробовала предложить дѣтямъ немного молока, но матери отвергли ея соблазнительный даръ. «Молоко пить грѣхъ, — сказали онѣ, — коровъ обижать. А ты лучше покинь это земное удобство, возьми мужа и дѣтей и пойдемъ съ нами».

— Если я пойду, — сказала менонитка, — я возьму съ собой хорошую шубу а большой кусокъ мяса, дѣтей кормить.

Іорктонскія власти тоже постоянно удивлялись и ужасались непонятному стремленію духоборовъ.

— Какъ стали мы къ городу подходить, — разсказывалъ мнѣ одинъ изъ «проповѣдниковъ», — встрѣтилъ насъ посолъ изъ Іорктона, кандидатъ (помощникъ переселенческаго агента) Спирсъ. «Куда вы идете? — говоритъ. — Идите назадъ, замерзнете!» — «Мы, — говоримъ, — идемъ Божье слово проповѣдать всѣмъ народамъ! Не идемъ назадъ!». А онъ видитъ, что мы идемъ чисто всѣ разувши. — «А гдѣ ваши бутсы (сапоги)?» — говоритъ. А мы показываемъ на свои ноги, что вотъ намъ Богъ даровалъ другіе бутсы, неизносные. Такъ онъ даже головою замоталъ. «No, no, good! (Нѣтъ, не хорошо)».

Такимъ образомъ духоборы вступили въ Іорктонъ и стали на площади. Англичане сначала были въ нерѣшительности, какъ поступить.

«Мы идемъ искать Христа!» — повторяли духоборы. — «Идите, куда хотите, — сказали англичане, — пусть васъ Христосъ кормитъ».

Но чрезъ нѣкоторое время англичане перемѣнили мнѣніе и рѣшили задержать малолѣтнихъ.