Томъ шестой. За океаномъ

Коганъ былъ не только хозяиномъ, но и изобрѣтателемъ вязальнаго станка, составлявшаго ось, на которой держалась фабрика. Онъ былъ родомъ изъ Балты и въ молодости торговалъ гусинымъ жиромъ и печенкой. Во время одного изъ базарныхъ погромовъ толпа разбила его прилавокъ и съѣла весь жиръ и печенку. Коганъ продалъ принадлежавшую ему половину стараго дома, унаслѣдованную еще отъ дѣда, и уѣхалъ за океанъ. Въ Нью-Іоркѣ онъ попалъ на вязальную фабрику и мало-по-малу до такой степени изучилъ свое ремесло, что сталъ измѣнять и совершенствовать станки. Первое изъ своихъ изобрѣтеній онъ продалъ своему хозяину за тысячу долларовъ и при помощи этихъ денегъ немедленно составилъ маленькое товарищество, которое выбрало его своимъ директоромъ. Вкладчиковъ было десять, всѣ они были чистокровные американцы и вложили по десяти тысячъ долларовъ. Коганъ вложилъ только что пріобрѣтенную тысячу и свое другое изобрѣтеніе, вышеупомянутый станокъ для вязанья шапокъ. Дѣло пошло очень хорошо, и фабрика до сихъ поръ не успѣвала удовлетворять всѣ заказы. Коганъ получалъ половину чистой прибыли и теперь былъ самымъ богатымъ человѣкомъ въ Ноксвилѣ. Не мѣшаетъ замѣтить, что еврейскій изобрѣтатель былъ совершенно безграмотенъ и только въ послѣдніе годы научился немного разбирать латинскія буквы. Несмотря на это, онъ имѣлъ довольно подробное представленіе о механикѣ и взаимномъ соотношеніи ея различныхъ элементовъ. Главнымъ источникомъ свѣдѣній былъ для него сынъ. Старикъ, обладавшій прекрасною памятью, настойчиво разспрашивалъ сына обо всемъ, что относилось къ машинной части, и навсегда усваивалъ каждое новое сообщеніе.

— Что же вамъ нужно? — спросилъ онъ, подходя къ Баскиной почти вплотную.

— Я хочу просить работы, — сказала Баскина. — Хоть на два доллара въ недѣлю! — прибавила она упавшимъ голосомъ.

Этотъ человѣкъ внезапно выросъ въ ея глазахъ еще больше, и она казалась себѣ сравнительно съ нимъ совсѣмъ маленькой, хотя на дѣлѣ разница въ ихъ ростѣ была не болѣе полувершка.

— А скондъ вы? — спросилъ Коганъ, поднимая руку и какъ бы намѣреваясь положить ее дѣвушкѣ на плечо.

— Я изъ Бытоміра, — сказала Баскина.

— А я изъ Балты, — сказалъ Коганъ. — Мы, значитъ, землякесъ!.. А что же таки вамъ надо? — опять прибавилъ онъ.

— Работу, — повторила Баскина. — Самую дешевую!

— Мнѣ дешевую не надо! — сказалъ Коганъ съ извѣстною гордостью. — Спросите въ городкѣ: я держу полтораста рабочихъ и плачу лучше всѣхъ!

Коганъ, дѣйствительно, платилъ лучше всѣхъ въ Ноксвилѣ и при еженедѣльномъ разсчетѣ никогда не дѣлалъ прижимокъ, какія въ обычаѣ между «выжимателями пота». Въ общественныхъ дѣлахъ Ноксвиля, въ распряхъ изъ-за синагоги, кантора и т. п., Коганъ всегда предводительствовалъ оппозиціонной партіей и старался раскрывать мелкія плутни общественныхъ заправилъ, но аргументы его отличались своеобразностью. На собраніяхъ онъ сыпалъ ругательствами направо и налѣво и двѣ недѣли назадъ даже собственноручно спустилъ съ лѣстницы одного изъ кандидатовъ въ старосты синагоги за то, что тотъ принесъ ему въ видѣ взятки ладонку съ іерусалимской землей, которую всѣ благочестивые евреи особенно цѣнятъ на случай погребенія.

Спустивъ гостя съ лѣстницы, Коганъ бросилъ ему вслѣдъ ладонку, которая разорвалась и засыпала соблазнителя святой землей еще до похоронъ.

— Какую же я тебѣ далъ бы работу? — сказалъ Коганъ добродушно. — Вотъ если бы было мѣсто, стала бы передъ станкомъ, смотрѣла, что люди дѣлаютъ. Научилась бы, какъ дѣлать, я тебѣ положилъ бы пять долларовъ въ недѣлю!..

— Ой, спасибо! — искренно сказала Баскина. Она не ожидала сразу получить такое сравнительно высокое жалованье.

— А можетъ это мало? — спросилъ снова Коганъ хвастливымъ и вмѣстѣ ворчливымъ тономъ. — Пойди, поищи, не дастъ ли кто-нибудь больше!

— Не надо больше! — возразила дѣвушка. — Когда я могу стать у станка?

— Нѣтъ, ты иди, иди! — настойчиво приказывалъ Коганъ, — обходи ихъ всѣхъ, можетъ, лучше найдешь… Иди, — закончилъ онъ, указывая рукой на дверь.

Онъ какъ будто готовъ былъ выгнать ее вонъ изъ фабрики.

— Можетъ, ты сюда и не придешь потомъ! — прибавилъ онъ ей вслѣдъ тѣмъ же хвастливымъ и задорнымъ голосомъ.

Баскиной оставалось только повиноваться. Она вышла изъ фабрики и опять пошла по улицѣ, тщетно стараясь разрѣшить вопросъ, обѣщалъ ли Коганъ или нѣтъ дать ей работу.

«Можетъ, въ Америкѣ обычай такой!» — подумала она и вспомнила срои грошовые заработки въ Ямкѣ, изъ-за которыхъ ей тоже приходилось выносить не мало укоровъ и обидъ. Она невольно подумала, что человѣку, который ходитъ по незнакомымъ людямъ и просить работы, приходится и въ Америкѣ глотать грязь не хуже, чѣмъ въ Европѣ. Потомъ она вспомнила полуобѣщаніе Когана насчетъ пяти долларовъ въ недѣлю, и ей стало легче.

«Съ перваго разу чуть не нашла мѣста!» — утѣшала она себя.

Въ Ямкѣ иногда по цѣлымъ недѣлямъ она обивала пороги и не могла найти ничего.