Том Сойер за границей

озеро, над которым склонялись сонные пальмы, бросая на воду такие

прозрачные и легкие тени, какие нам и во сне не снились. В жизни не видел

я такой прекрасной картины. Озеро было очень далеко, но нам это все

нипочем. Мы ринулись вперед со скоростью в сто миль, рассчитывая прибыть

туда за семь минут. Однако озеро оставалось все так же далеко - словно мы

нисколько к нему не приближались; да, сэр, оно оставалось все таким же

далеким и сияющим - совсем как мечта, и мы никак не могли подойти к нему

поближе, а потом оно вдруг взяло да исчезло.

  Том вытаращил глаза и говорит:

  - Ребята, да ведь это мираж!

  А сам как будто радуется. Не вижу я, чему тут радоваться, и говорю:

  - Может быть. Что мне за дело, как оно называется? Одно я только хочу

знать: куда оно девалось?

  Джим весь дрожал и со страху ни слова вымолвить не мог, а то и он тоже

задал бы этот вопрос.

  Том сказал:

  - Куда оно девалось? Ты же сам видишь, что оно пропало.

  - Видеть-то вижу, что пропало, да только куда?

  Оглядел он меня с ног до головы и говорит:

  - Постыдился бы ты, Гек Финн, такие вопросы задавать! Будто ты не знаешь,

что такое мираж!

  - Не знаю. А что?

  - Это одно только воображение, и больше ничего.

  Разозлился я на такие слова и говорю:

  - И к чему ты только все это болтаешь, Том Сойер? Ведь я же видел озеро.

  - Ну да, ты думаешь, что видел.

  - Ничего я про это не думаю. Видел - и все тут.

  - Говорят тебе, что ты его не видел, - видеть-то было нечего.

  Услыхав такие речи, Джим очень удивился. Он вмешался в разговор и жалобным

голосом промолвил:

  - Масса Том, пожалуйста, не говорите так, да еще в такое ужасное время. Вы

ведь не только собой рискуете, но и нами тоже, - точь-в-точь как Анания

Сапфирой"Анания и жена его Сапфира - библейские персонажи". Озеро там

было. Я видел его совсем ясно, вроде как сейчас вас и Гека.

  Тут я сказал:

  - Да ведь он и сам его видел! Он ведь его первый заметил, вот оно как

было-то.

  - Да, масса Том, так оно и было. Не станете же вы отпираться? Мы все его

видели, и это доказывает, что оно там было.

  - Доказывает! Как же это доказывает?

  - Да так же, как в любом суде, масса Том. Один человек - он может напиться

пьяный, или уснуть, или перепутать, и двое тоже; но говорю вам, сэр, что

когда трое видели что-то, будь они пьяные или трезвые, значит так оно и

есть. Никуда вам от этого не уйти, масса Том, вы и сами знаете.

  - Ничего я не знаю. Сорок тысяч миллионов людей видели, что солнце

движется с одного конца неба на другой. Разве это доказывает, что солнце и

в самом деле двигалось?

  - Конечно, доказывает. Да тут и доказывать-то нечего. Всякий, у кого хоть

капля мозга в голове, и так это знает. Вот оно, солнце-то, - плывет себе

по небу, как всегда.

  Том повернулся ко мне и говорит:

  - Ну, а ты что скажешь? Как по-твоему, солнце стоит на месте?

  - Том Сойер, и чего ты такие дурацкие вопросы задаешь? Всякий, у кого есть

глаза, видит, что оно на месте не стоит.

  - Что ж, - говорит он, - остался я один в небе, а со мной только два тупых

осла, которые смыслят не больше, чем глава университета лет триста или

четыреста назад. Да ну тебя, Гек! В те времена даже папы римские и то

больше твоего знали.

  Это было нечестно, и так я ему и сказал:

  - Ругань, - говорю, - это еще не доказательство, Том Сойер.

  - А кто ругается-то?

  - Да ты же.

  - Я и не думал ругаться. Не вижу ничего обидного в том, чтобы сравнить

безмозглую деревенщину из штата Миссури вроде тебя с папой римским, хотя

бы даже с самым негодным из всех, какие сидели на престоле. Да это еще

большая честь для тебя, головастик ты несчастный: это ведь папе римскому

попало, а вовсе не тебе, и ты не можешь обижаться, если он станет

ругаться; да только они не ругаются, то есть теперь не ругаются, я хочу

сказать.

  - Правда, Том? А прежде они разве ругались?

  - В средние века? Да ведь это было их обычное занятие.

  - Честное слово? Неужто они и вправду ругались?

  Тут Том разошелся и такую речищу закатил (когда он в ударе, он может), что

я даже попросил его написать мне на память вторую часть этой речи, - уж

очень она была похожа на то, как в книжках пишут, - никак не запомнить, а

многие слова даже и писать-то трудно, до того они замысловатые.

  - Ясно, ругались. Не то чтоб они сквернословили где попало, ну вроде бы

как Бен Миллер, и складывали ругательные слова так, как он. Нет, слова у

них были те же самые, но складывали они их вместе по-другому, - ведь их

самые лучшие учителя обучали, вот они и знали, что к чему, не то что Бен

Миллер. Он-то просто набрался этих слов где попало, и не было у него под

рукой знающего человека. Зато папы римские - они знали, что к чему. Их

ругательства - это не пустая, бестолковая ругань, как у Бена Миллера,

который просто из пустого в порожнее переливает. Нет, это были научные,

систематические, основательные, торжественные, грозные проклятия; тут уж

не отойдешь в сторону и не посмеешься, как над неотесанным неучем Беном

Миллером. Такой тип, вроде Бена Миллера, может проклинать человека целую

неделю подряд, а тому хоть бы что - собака лает, ветер носит. Но вот если

в средние века папа римский, обученный проклятиям, соберет все свои