Том Сойер за границей

наряде, что у всех прямо дух захватило, и все тут же бросились плашмя на

землю и лежали на брюхе, пока он не проехал. Я забыл лечь, но мне помог

вспомнить один парень - тот, что бежал впереди с шестом.

  Были там и церкви, да только здешние жители до того глупы, что вместо

воскресенья празднуют пятницу и нарушают день субботний. Когда заходишь в

эти церкви, надо снимать башмаки. В церкви находились толпы мужчин и

мальчиков, они сидели кучками на каменном полу и страшно шумели. Том

сказал, что они учат наизусть свои уроки из корана - они думают, что это

библия, а те, кто понимает, что коран не библия, те предпочитают в это

дело не вмешиваться и знай себе помалкивают. Я в жизни такой огромной

церкви не видывал. Она была до того высокая, что прямо голова кружилась,

когда вверх посмотришь. Церковь в нашем городе ничто по сравнению с этой,

- если засунуть ее в эту, люди подумали бы, что это ящик с галантерейным

товаром.

  Но больше всего мне хотелось поглядеть на дервишей - я ими очень

интересовался из-за того дервиша, который сыграл такую штуку с погонщиком

верблюдов. Мы нашли их целую кучу в какой-то церкви. Они называли себя

вертящимися дервишами - и в самом деле вертелись, да так, как я еще в

жизни не видывал. На них были надеты высокие шляпы вроде сахарных голов и

полотняные юбки, и они беспрерывно крутились и вертелись, как волчки, а

юбки ихние развевались во все стороны. Я такой красоты еще ни разу не

видал и, глядя на них, совсем ошалел. Том сказал, что все они мусульмане;

а когда я спросил, что значит мусульманин, он мне объяснил, что это

всякий, кто не пресвитерианин. Выходит, что в штате Миссури их множество,

только я раньше не знал.

  Мы не видели и половины того, что надо было посмотреть в Каире, потому что

Тому приспичило отыскать все места, которые прославились в истории. Мы

прямо с ног сбились, разыскивая житницу, куда Иосиф складывал зерно перед

голодом, а когда мы ее нашли, оказалось, что и смотреть-то там не на что -

такая это ветхая развалина. Однако Том был очень доволен и поднял страшную

бучу. Я бы ни за что так не орал, даже если б мне гвоздь в ногу вонзился.

Как он вообще это место нашел, ума не приложу. Пока мы до него добрались,

мы прошли не меньше сорока точно таких же житниц, и я думал, что любая из

них вполне сойдет, но Тому только настоящую подавай - другие ему не

годятся. Я никогда не встречал никого дотошнее Тома Сойера. Чуть он

завидел ту самую житницу, он ее вмиг узнал - вроде как бы я узнал свою

запасную рубашку, если бы только она у меня была. Но как ему это удалось,

он вряд ли мог бы объяснить, - он сам в этом признался.

  Потом мы очень долго рыскали в поисках дома, где жил мальчик, который

научил кади, как рассудить дело со старыми и новыми маслинами. Том сказал,

что это из "Тысячи и одной ночи" и что после, на досуге, он нам с Джимом

про это расскажет. Ну вот, рыскали мы рыскали - до тех пор, пока я чуть не

свалился с ног от усталости. Я стал просить Тома бросить это дело, прийти

на следующий день и разыскать кого-нибудь, кто хорошо знает город, умеет

говорить по-миссурийски и сможет отвести нас прямо на место, - но нет, он

непременно хотел найти его сам, и все тут. Вот мы и поплелись дальше. Но

тут произошла самая удивительная вещь на свете. Этот дом исчез (исчез

много сот лет назад), и от него не осталось ничего, кроме одного глиняного

кирпича. Никто бы в жизни не поверил, что какой-то деревенский мальчишка

из штата Миссури, который никогда раньше в этом городе не бывал, может

прийти, обыскать это место и найти тот самый кирпич. А вот Том Сойер это

сделал. Я знаю, что он это сделал, потому что я сам видел. Я был рядом с

ним в это время и видел, как он заметил тот кирпич и как узнал его. Да,

сказал я про себя, как же он это делает? Что это - знания или инстинкт?

  Вот все факты - точно, как было, и пусть каждый объясняет сам, как хочет.

Я долго над этим думал, и мое мнение, что это отчасти знания, но главное

тут - инстинкт. И вот почему. Том положил кирпич в карман и сказал, что,

когда вернется домой, напишет на нем свое имя и все факты и отдаст его в

музей. Ну а я потихоньку вытащил кирпич у него из кармана и сунул туда

другой, почти такой же, и он не заметил никакой разницы, - а разница-то

была. По-моему, это решает дело: тут главное инстинкт, а не знания.

Инстинкт говорит ему, где подходящее место для кирпича, вот он и узнает

его - по месту, а не по виду самого кирпича. Если б дело было в знаниях, а

не в инстинкте, он бы узнал этот кирпич, увидев его снова. А он не узнал.

Теперь вы понимаете, что, сколько бы там ни кричали, будто знания такая

замечательная штука, - инстинкт в сорок раз больше стоит, потому что он

такой безошибочный. И Джим то же самое говорит.

  Когда мы вернулись обратно, Джим спустился вниз и взял нас на борт. В

лодке сидел молодой человек в красной феске с кисточкой, в красивой

голубой шелковой куртке и в широких штанах; поясом ему служила шаль, за

которую были заткнуты пистолеты. Он говорил по-английски и хотел наняться

к нам в гиды и показать нам Мекку, Медину и Центральную Африку - и все за