Читаем Том третий. Избранные переводы полностью

Том третий. Избранные переводы

Джон Мильтон , Джо Уоллес , Дмитрий Иосифович Гулиа , Редьярд Джозеф Киплинг , Роберт Льюис Стивенсон , Самуил Яковлевич Маршак

Что поете вы, солдатики, солдаты,В длинном поезде, везущем вас куда-то?Что поете вы, с платформы свесив ногиИ болтая сапогами по дороге?«Машинист любезный наш,Ну-ка, маслом поршни смажь.Мы по горло сыты, брат, войной.Слушай, малый, поворачивай домой!»Распевали в эшелонеЭту песню много дней,И была такая надпись на вагоне:«Сорок человек — восемь лошадей».

Поезд эмигрантов

Не тяжел он, чемодан-то,У бедняги эмигранта.Мешочек с родной деревенской землицей,Чтобы не слишком скучать за границей,Смена одежи, хлеб и лимон —Вот чем его чемодан нагружен.Дома — в деревне — осталось немало:Сердце никак в чемодан не влезало.Сердце с землей не хотело расстаться,Вот и пришлось ему дома остаться.Верной собакой остаться средь поля,Что не могло накормить его вволю.Вон это поле — полоска земли…Да и полоска скрылась вдали!

Детская железная дорога

Есть такая страна на свете,Где в своих поездах разъезжают дети.В поездах настоящих — с дымом, паром,С машинистом, кондуктором и кочегаром.По настоящим рельсам и шпаламПоезд идет к настоящим вокзалам.

______

Начальник станции — с вершок,Чуть-чуть побольше, чем свисток.Помощница на полвершкаКороче своего флажка.Кондуктор главный молод тоже,А контролер еще моложе.Места для едущих ребят —Под окнами вагона.В окошки путники глядятВо время перегона.Берет при входе пассажирБилет перед посадкою.Над кассой вывесил кассирТакую надпись краткую:«Родителям, желающимВ ребячий сесть вагон,С лицом сопровождающимЯвляться на перрон!»

А. ТВАРДОВСКИЙ. О ПЕРЕВОДАХ С. Я. МАРШАКА

Обозначение «перевод» в отношении поэзии всегда в той или иной мере отталкивает читателя: оно позволяет предполагать, что имеешь дело с некоей условной копией поэтического произведения, именно «переводом», за пределами которого находится недоступная тебе в данном случае подлинная прелесть оригинала. И есть при этом другое, поневоле невзыскательное чувство читателя — готовность прощать переводу его несовершенства в собственно поэтическом смысле: уж тут ничего не поделаешь — перевод! Был бы только он точным, и на том спасибо.

Однако и то и другое чувство могут породить лишь переводы известного убого формального, ремесленнического толка, изобилие которых, к сожалению, не убывает со времен возникновения этого рода литературы и до наших дней включительно.

Но есть переводы другого рода, другого толка. Русская школа поэтического перевода, начиная с Пушкина и Жуковского и кончая современными советскими поэтами, дает блистательные образцы творческого «усвоения» родной речью большинства лучших явлений поэзии иных языков. Эти переводы прочно вошли в богатейший, разнообразнейший фонд отечественной поэзии, стали почти неразличимыми в ряду её оригинальных созданий и вместе с ними составляют её заслуженную гордость и славу.

И нам даже не всякий раз приходит на память, что это переводы, когда мы читаем или слушаем на родном языке, к примеру, такие вещи, как «Будрыс и его сыновья» Мицкевича (Пушкин); «Горные вершины…» Гете и «На севере диком…» Гейне (Лермонтов); «На погребение Джона Мура» («Не бил барабан перед смутным полком…» ) Вольфа (И. Козлов); песни Беранже (В. Курочкин) и многие, многие другие. При восприятии таких поэтических произведений, получивших свое, так сказать, второе существование и на нашем родном языке, мы меньше всего задумываемся над тем, насколько они «точны» в отношении оригинала.