Том восьмой. На родинѣ

«Хирургія» — тоже таганрогское приключеніе. Старый дьяконъ съ зубною болью, высокій, коренастый старикъ, живъ до сихъ поръ. Фельдшеръ «хирургъ» уже умеръ. Фамилія у него была характерная: Довбило. Жаль, что она не могла попасть въ разсказъ Чехова.

«Лошадиная фамилія» — тоже таганрогскій анекдотъ, хотя и измѣненный. Въ Таганрогскомъ округѣ были два обывателя, довольно зажиточныхъ и видныхъ, Жеребцовъ и Кобылинъ. Имъ какъ-то случилось заѣхать одновременно въ ту же гостиницу, и ихъ записали на доску рядомъ особенно крупными буквами. Я помню, надъ этимъ смѣялись во всемъ Таганрогѣ.

У Чехова попадаются и другія знакомыя фамиліи изъ Таганрога и окрестностей: Нескубинъ, Иловайскій, Костюковъ.

«Левъ и Солнце» — это таганрогскій случай, разсказанный при томъ безъ всякихъ измѣненій. Прекрасные стихи:

Въ знакъ дружбы двухъ монархій Россіи и Ирана,
Изъ уваженья къ вамъ, почтеннѣйшій посолъ,
Я радъ бы самъ себя распластать, какъ барана,
Но, извините, я — оселъ, —

дѣйствительно, посланы были во почтѣ честолюбивому городскому головѣ.

«Дядя Ваня». Такъ звали въ семьѣ Чеховыхъ одного почтеннаго и пожилого родственника. Когда въ таганрогскомъ театрѣ давали эту пьесу, дѣйствительный «Дядя Ваня», въ общемъ совершенно чуждый литературѣ, отправился въ театръ, но на этотъ разъ былъ разочарованъ. Пьеса не имѣла ничего общаго съ Таганрогомъ.

О «Человѣкѣ въ футлярѣ» я разскажу ниже.

Впрочемъ, за послѣднія 30–35 лѣтъ со времени дѣтства Чехова общество таганрогское измѣнилось почти до неузнаваемости. Въ то время вездѣ преобладали греки. Въ городѣ пользовалась извѣстностью старая шутка, русско-греческая:

Присло Аверино,
Принесло немного вино;
Присло Ласкири,
Принесло немного сыри;
Присло Краса;
Принесло немного колбаса;
Присло Дросси,
Все поставило на подносѣ;
Присло Попандопуло
И все полопало.

Даже въ рабочемъ народѣ было много грековъ, хотя, подъ вліяніемъ людского притока съ сѣвера, они быстро русѣли. Я помню такія имена:

По книгамъ Ликіардопуло, а по-уличному Лонцовъ.

По бумагамъ Димитраки, а по-уличному «Кнышъ».

Самое видное мѣсто среди городскихъ богачей и нотаблей занимали два старика. Они носили одно и то же имя: Маркъ, и потому въ просторѣчіи назывались «двѣ Марки». Маркъ Вальяно и Маркъ Варваци. Маркъ Вальяно достаточно извѣстенъ по таможенному процессу. О немъ ходили цѣлыя легенды чудовищнаго неприличія, особенно, если принять во вниманіе его преклонный возрастъ. Маркъ Варваци происходилъ изъ семьи корсаровъ. Въ полуофиціальной исторіи города Таганрога, составленной П. П. Филевскимъ въ память двухсотлѣтія и изданной на средства города, сказано:

«Основателемъ Греческаго монастыря (1814 г.) былъ Иванъ Андреевичъ Варвацій, надворный совѣтникъ. Этотъ Варвацій былъ корсаромъ у себя въ Греціи, но съ заключеніемъ Кучукъ-Кайнарджійскаго мира прибылъ въ Россію, гдѣ былъ принятъ очень радушно, и ему были даны въ Астрахани рыбные промыслы, гдѣ онъ быстро нажилъ огромное состояніе. Это былъ человѣкъ щедрый, онъ много дѣлалъ добра, быть можетъ, желая загладить на старости лѣтъ свои корсарскіе грѣхи».

Старожилы говорятъ, что у стараго Ивана Варваци одно ухо было отрѣзано, — слѣды турецкаго плѣна.

Маркъ Варваци приходился внукомъ старому корсару. Онъ не основывалъ монастырей, но послѣ смерти своей оставилъ нѣсколько незаконныхъ дѣтей различныхъ фамилій, которымъ досталась значительная часть наслѣдственнаго состоянія.