Томминокеры

Пост констебля стал только первым шагом. Рут не могла бы даже сказать, почему посчитала такой шаг верным; просто это ей показалось идеальным способом почтить память Ральфа и к тому же вновь стать собой. Она ожидала, что работа вскоре наскучит и будет в тягость… но ведь то же самое относилось к сбору пожертвований для Общества по борьбе с раковыми заболеваниями и Комитету по школьным учебникам. «Скучный и неинтересный» труд не значит «неблагодарный» – многие упускают из виду или намеренно игнорируют эту простую истину. И потом, говорила себе миссис Маккосланд, если надоест, всегда можно отказаться от перевыборов. Можно уступить место Мамфри или еще кому-нибудь. Она хотела служить, а не превращаться в мученицу.

Однако Рут обнаружила, что работа ей нравится. Кроме прочего, она давала возможность положить конец мерзостям, которые старый Джон Харли терпел… и которым позволял разрастаться.

Взять хотя бы Дэла Куллума. Куллумы обитали в городе с незапамятных времен, и Дэлберт – механик с густыми бровями, работавший на заправке у Элта Баркера, – наверное, не первый в своей семье, кто вступал в сексуальные отношения с дочерьми. Линия его рода была чрезвычайно закручена и много раз перекрещена; по сведениям Рут, в Пайнленде обитали два умственно отсталых Куллума (местные сплетники утверждали, что один из них родился с перепонками на руках и ногах).

Инцест – одна из тех освященных временем сельских традиций, которые редко воспевают в стихах романтические поэты. «Все свыклись», – пожалуй, именно этот аспект и стал причиной того, что Джон Харли ни разу всерьез не пытался ввязаться в борьбу. Однако Рут не желала слышать ни о каких «традициях» в столь извращенном контексте. Она поехала прямо к дому Куллумов. Было много шума. До Альбиона Турлоу ясно донеслись крики, хотя он жил за четверть мили оттуда и был туговат на левое ухо. За криками последовал звук работающей цепной пилы, потом выстрел и визг. Пила замолчала, и Альбион – в этот миг он стоял посреди дороги и, прикрываясь ладонью от солнца, всматривался в далекий знакомый дом – расслышал отчаянный многоголосый девичий плач (наказанием Дэлберта, в буквальном смысле его проклятием, были шесть дочерей, а он, в свою очередь, стал проклятием для них).

Позже, за ужином в «Хейвен-ленче», рассказывая эту историю зачарованным слушателям, старик упомянул, что хотел вернуться в дом и вызвать по телефону констебля… а потом смекнул: констебль-то, должно быть, там и стреляла.

И Альбион продолжал стоять у почтового ящика в ожидании дальнейших событий. Пять минут спустя мимо него проехала Рут Маккосланд, она возвращалась в город. А еще через пять минут пронесся в своем пикапе Дэл Куллум. Его невзрачная женушка сидела рядом, на переднем пассажирском сиденье. В прицепе лежал матрац и картонные коробки, заполненные рубашками и посудой. С той поры ни Дэл, ни Мэгги в Хейвене не показывались. Трое оставшихся после них совершеннолетних дочерей переехали жить и работать в Бангор, а младших распределили по приемным семьям.

Город по большей части был рад избавиться от Куллумов. Они отравляли южный конец Ридж-роуд, словно колония ядовитых поганок, заведшихся в темном погребе. Местные жители долго ломали голову над тем, как же Рут удалось этого добиться, но та никогда не рассказывала.

Впрочем, Куллумы стали не единственными, кого миссис Маккосланд – седеющая, подтянутая леди ростом пять футов пять дюймов и весом двадцать пять фунтов – выдворила из города либо упекла за решетку на долгие годы.

Как-то в миле к востоку от фермы старины Фрэнка Гаррика решили обосноваться хиппи, любители марихуаны. Но вскоре, уже через месяц, эти никчемные человеческие отребья убрались вон, подгоняемые изящным дамским ботинком пятого размера. Племянница Фрэнка, автор тех замечательных вестернов, тоже наверняка баловалась травкой время от времени (горожане были свято убеждены: все писатели курят легкую наркоту, серьезно закладывают за воротник, а по вечерам предаются сексу в каких-нибудь странных позициях), но хотя бы не думала ею приторговывать, а хиппи в миле от ее дома именно этим и собирались заняться.

Потом еще Йоргенсоны на Миллер-Бог-роуд. Билли Йоргенсон умер от инсульта, а через три года Айва вновь вышла замуж и получила фамилию Хейни. Некоторое время спустя с ее семилетним сыном и пятилетней дочкой начали регулярно происходить несчастные случаи. Сперва мальчик упал, вылезая из ванны, а девочка обожглась о плиту. Потом он сломал себе руку, поскользнувшись на вымытом полу в кухне, а она наступила на грабли, зарытые в сене, и получила серьезный удар по лицу. Наконец, сын споткнулся на лестнице, спускаясь в подвал за дровами, и заработал трещину в черепе. Какое-то время казалось, что мальчик не вытянет. Вот уж действительно, не повезло. Рут решила, что с этого дома хватит несчастных случаев, и отправилась в путь на своем повидавшем виды «додж-дарте».