Томминокеры

Элмер Хейни сидел на пороге, тянул кварту светлого «Миллера», ковырял в носу и почитывал журнал «Солдат удачи». Миссис Маккосланд заметила вслух, что он ухитрился накликать на дом Айвы беду, в особенности на маленьких Бетти и Ричарда. Согласно наблюдениям, продолжала она, некоторые отчимы способны накликать беду на чужих детей. И добавила, что, по ее мнению, несчастные случаи прекратятся, как только Элмер покинет город. Причем как можно скорее. Еще до конца недели.

– Ой, напугала! – безмятежно ответил тот. – Я теперь здесь живу. Так что убирайся, пока не схлопотала по голове граблями, сучка, и больше не суй свой нос в наши дела.

– Подумайте хорошенько, – с улыбкой сказала Рут.

В это время Джо Полсон подъехал к почтовому ящику и выбирал из сумки газеты, так что слышал каждое слово: Элмер говорил на повышенных тонах, а у Джо со слухом все было в порядке. Судя по его рассказу в тот вечер за столиком в «Хейвен-ленче», Джо возился с почтой в течение всего разговора и закончил свою работу в аккурат когда тот утих.

– Откуда же ты узнал, что она улыбнулась? – осведомился Элт Баркер.

– По голосу понял, – ответил Джо.

В тот же день, чуть позже, Рут наведалась в полицейские казармы в Дерри, чтобы навестить Монстра Дугана. Это был самый крупный коп во всей Новой Англии: шесть футов восемь дюймов роста и восемьдесят фунтов живого веса. Ради вдовы Ральфа он пошел бы на что угодно – может быть, даже убил бы.

Два дня спустя они вместе съездили в дом Хейни. У Монстра выдался выходной, поэтому он явился в штатском. Айва Хейни была на работе. Бетти – в школе. Ричард, само собой, лежал в больнице. Зато Элмер, по-прежнему, как и следовало ожидать, безработный, сидел на пороге с квартой светлого «Миллера» в одной руке и последним выпуском «Хот Ток» в другой. Рут и Дуган пробыли у него что-то около часа. За это время на Элмера прямо-таки обрушилась череда неудач. Люди, видевшие тем вечером, как он удирает из города, рассказывали, что вид у него был неважный: Хейни словно бы пропустили через картофелечистку. Единственным человеком, которому хватило духа спросить о случившемся, оказался старик Джон Харли.

– Хорошо, расскажу, – улыбнулась Рут. – В жизни не видела ничего чуднее. Пока мы убеждали мистера Хейни, что без него детям будет куда лучше, он вдруг решил принять душ. В разгар беседы, вы только подумайте! А потом, представляете, поскользнулся в ванне. Потом обжегся о плиту, а пятясь, грохнулся на помытом линолеуме! Тут его потянуло на свежий воздух, и он наступил на те же самые грабли, что и малышка Бетти два месяца назад, помните? Тогда-то Элмера осенила идея собрать вещички – и в путь. Думаю, он правильно сделал. Может, где-нибудь еще ему повезет больше?

5

Миссис Маккосланд стала сердцем города. Именно поэтому она раньше других почуяла неладное.

Все началось с мигреней и ночных кошмаров.

Головная боль появилась с приходом июля. Поначалу едва заметная, временами она вдруг разрасталась до неугомонной барабанной дроби у самого лба. Четвертого июля Рут сделалось так плохо, что она позвонила Кристине Маккин, с которой собиралась вместе поехать на фейерверки в Бангор, и с извинениями отказалась от поездки.

В тот вечер она легла еще засветло, но промучилась до темноты, когда наконец-то с грехом пополам заснула. Похоже, все дело в жаре и влажности, думала Рут. Наверное, в эту ночь, да и не только в эту, многим жителям Новой Англии не спалось точно так же. Она не могла припомнить столь же душного и безветренного лета.

Рут снились фейерверки.

Только не красные, белые и переливчатые оранжевые вспышки, а мутные, отвратительного зеленого цвета. И вместо того чтобы рассыпаться яркими звездами, они собирались в виде морских звезд, слипались друг с другом и образовывали гигантские язвы.

Оглядевшись, Рут увидела людей, с которыми провела всю жизнь, – семьи Харли, Криншоу, Браунов, Дюплисси, Андерсонов, Кларендонов. Они смотрели в небо, а их лица заливало гнилостное зеленоватое свечение. Горожане стояли у почты, аптеки, «Джанкатория», «Хейвен-ленча» и Северного национального банка, у школы и у заправки… Отражая глазами зеленый свет, глупо раззявив рты…

Из которых выпадали зубы.

Вот Джастин Хёрд, повернувшись к ней, растянул губы в ухмылке и показал розовые десны. В безумном сне они блестели слюной, точно вымазанные соплями.

– Ховофо-то как! – прошамкал Джастин, и Рут подумала: «Срочно бежать отсюда! Им нужно бежать, и немедленно! Если нет – они все умрут, как Ральф!»

Джастин двинулся к ней. С нарастающим страхом миссис Маккосланд увидела, как его физиономия сморщилась и превратилась в вышитое на плотно набитой ткани лицо ее игрушечного пугала по имени Люмпкен. В ужасе Рут начала озираться: все вокруг были куклами. Мэйбл Нойс уставилась на констебля все теми же алчными, расчетливыми глазами, но ее надутые губы напоминали перевернутый лук Купидона, как у фарфоровой винтажной красотки.

– Томминокевы, – прошамкала Мэйбл. Когда ее звенящий голос вдруг повторило эхо, Рут ахнула и наконец проснулась, уставившись широко раскрытыми глазами в кромешную тьму.