Томминокеры

Тут петля на его ноге дернулась, мгновением позже он стал подниматься. Зажмурился, вцепился в веревку – только б теперь не свалиться. Нюхнул пороху, как говорится, зато понял, что умирать пока не готов.

Добравшись до края обрыва, он встал на землю, высвободил ногу из петли и зашагал в сторону Эндерса.

– Прости, я оплошал, – залепетал тот с виноватой улыбкой. – Мы вроде бы договорились, что ты крикнешь, прежде чем…

Удар пришелся ему в лицо. Мгновение спустя Эндерс лежал на земле с окровавленными губами, очки висели на одной дужке, а Гард даже не успел понять, что случилось. Зато теперь, без всякой телепатии, он чувствовал, что все мысли Хейвена сосредоточены на происходящем здесь и сейчас. Все ждали, что будет дальше.

– Из-за тебя я застрял там внизу со взведенной бомбой, – сказал Гард. – Если еще когда-нибудь хоть ты, хоть кто-то другой снова такое устроит, я вам покажу!.. Клянусь, лучше меня не вытаскивайте. Ты понял?!

Эндерса обуял праведный гнев. Свет померк в глазах. Пытаясь нацепить очки, он поднялся на ноги. Лысая голова была перепачкана грязью.

– Боюсь, вы не вполне отдаете себе отчет, с кем сейчас…

– Прекрасно отдаю, – огрызнулся Гарденер. – А теперь слушай меня. Все слушайте, понятно?! Проведите сюда переговорное устройство. Все это время я играл по вашим правилам. Я – единственный, кто способен здесь работать, не вскипятив себе мозги. Можно проявить хоть немного участия, а?! Слышите?!

Эндерс безмолвствовал, устремив на него невидящий взгляд, и Гард понимал: тот слушает – слушает голоса, множество голосов. Теперь оставалось лишь ждать, какой они вынесут вердикт. Впрочем, от злости Гарду было уже все равно.

– Хорошо, – проговорил Эндерс, отирая тыльной стороной ладони кровоточащий рот. – В твоих требованиях есть смысл. Мы спустим сюда переговорное устройство и позаботимся о том, чтобы к тебе относились более… Как это ты сказал? – Презрительная улыбка тронула его губы; улыбка, чересчур хорошо знакомая Гарденеру. Так улыбаются «аргльбаргли» и «маккардлы» своего времени. С такими улыбочками поборники «мирного атома» взахлеб вещают о своих дражайших «детищах».

– Я сказал, «участие». Запомни. Вы же такие умные, ребята, так запоминайте. А хочешь, в словарик загляни, у меня как раз дома завалялся. Принести, что ли, а, дурило?! – Он двинулся на Эндерса, и тот попятился, что не укрылось от взгляда Гарда. Какое же удовлетворение он испытал. Презрительная усмешка сошла с лица противника, сменившись нервной настороженностью. – Простого участия, Джонни, я большего не прошу. Запомни это, и все вы запомните. Если не ради меня, так ради Бобби.

Они стояли возле навеса для инструментов. Эндерс щурился, исподлобья поглядывая на побагровевшее от злости лицо Гарда.

«А если Бобби умрет, вы со мной живехонько расправитесь – быстро и безболезненно, – думал Гарденер. – Я правильно сориентировался на местности? Ага, молчишь, хрен лысый».

– Спасибо за откровенность. Я ее оценил, вернее, мы оценили, – проговорил Эндерс. Его губы, не находя опоры в беззубом рту, втягивались и вновь расслаблялись, подобно куриной гузке.

– Очень надеюсь.

– Думаю, нам тоже пора высказаться начистоту. – Он снял очки и принялся протирать их подолом потной рубахи. Было ясно, что так недотепа их еще больше замарает. В глазах директора блеснул недобрый огонек. – Не надо бы тебе распускать руки. Очень не советую – мы все тебе не советуем… э-э… впредь так поступать. Знаешь, в городе происходят… э-э… перемены…

– Да ну?

– Да. И из-за этого люди становятся, как бы это сказать… вспыльчивыми. Так что если ты будешь… э-э… вот так набрасываться с кулаками, это может стать… э-э… серьезной ошибкой.

– У тебя в ушах не шумит?

– Ты к чему это, я не понял… – настороженно начал Эндерс.

– Да я к тому, что сейчас громыхнет, если, конечно, наше радио – не фуфло.

Он направился к навесу – не сказать, что бегом, но, во всяком случае, не теряя времени на размышления. Эндерс бросил испуганный взгляд на корабль и поспешил следом, споткнулся о лопату и растянулся в грязи, потирая ушибленный подбородок и морщась. И тут раздался оглушительный грохот, земля заходила ходуном. Последовала череда глухих и вместе с тем пронзительных хлопков – это куски породы осыпались на корпус корабля. Некоторые взмыли в воздух и приземлились в яме, другие – на краю обрыва. Один осколок отскочил от тарелки и отлетел на приличное расстояние.

– Ах, ты еще издеваться вздумал, ничтожный тупица! – верещал Эндерс, лежа на земле и потирая ушибленный подбородок.

– Я же еще и тупица, – сказал Гард. – А кто меня только что в яме оставил?

Эндерс злобно сверкнул глазами.

Гарденер постоял немного, потом подошел к бедолаге и протянул ему руку.

– Ладно, Джонни. Что было – то было. Сталин и Рузвельт – и те объединились, чтобы победить Гитлера, так неужели нам слабо соблюдать перемирие хотя бы до тех пор, пока железку из земли не вытащим? Ну что, мир?

Эндерс не ответил, но помощь принял и поднялся. Молча дуясь и временами бросая на Гарда недружелюбные взгляды, отряхнул одежду.