Томминокеры

«А ничего и не было, – проговорил вдруг еще один голос. – Тебе это показалось. Бекка. Не представляю себе, как такое возможно… И откуда ты знаешь подобные вещи… Но только случилось именно это. Ты просто сама с собой говорила, используя нарисованного Иисуса, как Эдгар Берген общался со своей куклой Чарли Маккарти на «Шоу Эда Салливана»[74]».

Но почему-то вторая мысль испугала сильнее и показалась еще более безумной, чем допущение, что картинка заговорила сама по себе, и Бекка решительно отвергла ее.

В конце концов, чудеса случаются каждый день. Вспомнить хотя бы того мексиканца, обнаружившего изображение Девы Марии в запеченной на завтрак энчиладе[75], или как там ее… А исцеления в Лурде? Не говоря уже о детишках, которые плачут камнями: еще недавно о них кричали все крупные заголовки в желтой прессе. Все это самые настоящие чудеса (хотя, конечно, дети, плачущие камнями, – это жутковатое зрелище), возвышенные, прямо как проповедь Пэта Робертсона[76].

«Говорящее изображение – это же бред».

«Но именно это с тобой и произошло. К тому же звучащие голоса в голове для тебя – не новость, ведь правда? К примеру, ты уже слышала Джо. Вот где собака зарыта. Это был вовсе не Иисус, а Джо».

– Нет, – всхлипнула Бекка. – Не слышала я никаких голосов.

Она стояла у бельевой веревки, устремив невидящий взгляд к лесу по ту сторону Ниста-роуд. Тот был окутан легкой знойной дымкой. Менее чем в полумиле, там, куда полетела ворона, Бобби Андерсон и Джим Гарденер терпеливо вели раскопки гигантского корабля.

«Ты свихнулась, – послышался безжалостный голос отца. – Свихнулась от этой жары. Поди-ка сюда, Бекка Баучер, я засажу тебе три синяка за эту полоумную болтовню».

– Нет у меня в голове никаких голосов! – простонала Бекка. – Картинка сама по себе говорила, клянусь, я же не чревовещательница!

Лучше пусть будет так. Если это картинка – значит, случилось чудо, а все чудеса – от господа. От них, конечно, тоже можно свихнуться (боже милосердный, она так и чувствовала себя, словно вот-вот лишится рассудка), но это еще не значит, что человек с самого начала был безумным. А вот слышать голоса в голове или верить, будто читаешь чужие мысли…

Опустив взгляд, Бекка вдруг увидела, как у нее из колена хлещет кровь, и с воплем вбежала обратно в дом. Надо срочно вызвать врача, или «Скорую помощь», да хоть кого-нибудь, все равно кого. И вот она снова в гостиной, подносит к уху телефонную трубку… Но тут Иисус произнес:

– Это просто малиновая начинка из пирога, Бекка. Может, остынешь немного, пока тебя не хватил удар?

Она посмотрела на «Сони», и трубка с треском упала на стол. Иисус, как и прежде, сидел на камне. Кажется, только ноги скрестил под одеждой. Просто удивительно, как он сейчас напоминал ей отца… Только не грозного, готового взорваться в любую минуту. Взгляд у него был хоть и сердитый, но терпеливый.

– Потрогай и сама убедись, что я прав.

Она осторожно коснулась колена, заранее морщась от боли. И, как оказалось, напрасно. Потом она заметила косточки в красной жиже и совершенно расслабилась. Даже слизнула малиновую начинку с пальцев.

– А теперь, – продолжал Иисус, – выбрось из головы эти мысли о голосах или сумасшествии. Это просто я, и я говорю с кем мне будет угодно, так, как это мне угодно.

– Ведь ты – спаситель, – прошептала Бекка.

– Правильно. – Иисус опустил взгляд. Под ним, на экране, две анимированные салатницы приплясывали в ожидании обещанного им соуса «Хидден вэлли ранч». – И пожалуйста, выключи эту гадость, если тебя, конечно, не затруднит. Как можно говорить под этот шум? К тому же реклама щекочет мне пятки.

Бекка приблизилась к телевизору и отключила его.

– Господь мой, – шептала она.

3

Утром следующего воскресенья Джо Полсон крепко спал в гамаке на заднем дворе, а на его обширном животе покоился Оззи. Бекка подсматривала за мужем в окно гостиной, придерживая штору. Тот преспокойно дрых в гамаке. Наверняка ему снилась эта Шалава: как он разложит ее на куче из каталогов и рекламных проспектов «Вулко»[77], а потом – как любят выражаться Джо и его свиньи-дружки по покеру – пришпорит эту кобылку.