Тонкая грань (СИ)

Все это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Йоко даже головой замотала, чтобы прийти в себя. Она уже и забыть успела, каким невероятным оружием может быть голос Соскэ, мягкий, обволакивающий, тягучий, как карамель, пробирающий до мозга костей. И очень, очень убедительный. Ему хотелось верить.

А потом до нее дошел и смысл остальных его слов. Все обратится в иллюзию… Ну, конечно же… Как она могла забыть… Ведь незадолго до того, как вся это завертелось, он самолично показал ей, на что способен его банкай. Обратить в иллюзию все, что угодно. Сделать так, словно ничего и не произошло. Фактически изменить определенную часть реальности по своему усмотрению. И в случае необходимости даже отменить собственную смерть. Но только собственную, и платой за это станет сокращение жизни. «Но так как я слился с Хоугиоку, до такого вряд ли дойдет», — сказал он тогда. Невероятная сила, масштаб которой с трудом укладывался в голове. И которая в данный момент была совершенно бесполезной, потому что воля Хоугиоку и практически вся духовная энергия за исключением жалких ошметков, способных лишь поддерживать жизнь, покинули тело Соскэ, в полном объеме перейдя к Йоко. И теперь все зависело только лишь от её желания. Только она могла выпустить его из заточения, обернув в ничто победу Готэй 13.

Но торопиться с таким решением… Даже сейчас, когда на кону жизнь Гина… Нет, нельзя. Она слишком хорошо знает Соскэ, чтобы верить на слово первому же обещанию, а не искать в его изречениях второе и третье дно, которое там обязательно есть. Это был бы слишком необдуманный шаг.

«Перебьешься», — наконец, сказала Йоко, вынырнув из раздумий.

«Ничего, я тебя не тороплю, Накамура-кун», — голос Соскэ был невозмутим настолько, насколько это вообще возможно. — «В конце концов, у тебя есть еще целых тридцать дней на размышления».

Ханатаро проклинал все на свете и в первую очередь собственную рассеянность. С головой уйдя в работу из-за того, что его вызвали в Академию шинигами в связи с ежегодной инспекцией, он сам не заметил, как прошло время. И когда с работой, заполнением всех необходимых форм, а также сдачей соответствующей отчетности было покончено, на улице было темным-темно.

По такому случаю можно было остаться ночевать в медицинском корпусе, но, повинуясь то ли странному предчувствию, то ли просто желанию как следует выспаться дома, Ямада пренебрег этой возможностью и все же отправился домой.

По дороге он размышлял о том, что происходило в Сейрейтее в последнее время. Казалось, после завершения истории с Айзеном жизнь наконец-то пришла в норму. Вон в Академии снова начались инспекции, а в нерабочее время в барах и ресторанах опять развлекаются офицеры всех тринадцати Отрядов.

И все же что-то изменилось. Ханатаро всегда хорошо умел чувствовать чужое настроение и чужую боль, и сейчас щемящее в сердце чувство неправильности и какой-то наигранности и фальши происходящего не давало ему покоя. Это началось еще с заключения под стражу Йоко, окрепло после суда над Ичимару Гином и сейчас душило так, что становилось тошно. И, главное, Ханатаро совершенно не понимал, что ему делать. Это до боли напоминало ситуацию с казнью Рукии. Тогда было примерно то же самое, та же неправильность, то же липкое чувство страха, что не сегодня так завтра жизнь перевернется с ног на голову и уже никогда не станет прежней. Но тогда пришел Ичиго-сан и одним своим присутствием и твердой решимостью развеял эту пелену безнадежности.

То же, что происходило сейчас, не шло ни в какое сравнение с тем случаем. Йоко уже третью неделю была в заключении в Двенадцатом Отряде, где капитан Куроцучи пытался добиться от нее неизвестно чего. Ханатаро не знал и даже в самых смелых предположениях представить не мог, что же такого могла сказать Йоко, что навлекла на себя подобное. Когда он самолично вызвал к ней капитана Сой Фонг, он был твердо уверен, что это недоразумение будет разрешено в кратчайшие сроки. Но оказалось, что вместо этого все вообще пошло наперекосяк. Йоко, видимо, предъявили какие-то серьезные обвинения, что было поистине смешно и просто нелепо с точки зрения Ямады, которая, разумеется, никого не интересовала. В чем её могли обвинить? В предательстве? Ханатаро искренне не понимал и не принимал логику, которой руководствовались те, кто принимал решения.

Потом был вынесен смертный приговор Ичимару Гину. И в этом, по крайней мере, прослеживался хоть какой-то смысл. Сколько Ханатаро себя помнил, эти двое — Ичимару и Айзен — постоянно были вместе, сначала как капитан и лейтенант, но и после повышения первого не прекращали общение.

А еще Ханатаро помнил, что именно в компании Ичимару Изуру и Йоко проводили подчас большую часть свободного времени. Причем, проводили легко и непринужденно, словно хорошие знакомые. Тренировались вместе, занимались делами Третьего Отряда…