Тонкая красная линия

В ответ Белл еще раз подмигнул Дейлу. «Черт с ним, с этим придурком», — подумал он. Скрывшись за камнем, Белл неожиданно почувствовал, что в этот раз почти не ощущал страха. Вернее, страх все же был, но не такой сильный, как прежде. Что бы это значило? Может быть, просто привычка? Человек ведь ко всему привыкает. Вернее, приспосабливается. Может, и он приспособился? Стал таким же полуживотным, как этот Дейл? Мысли эти звенели у него в голове, будто кто колотил там в гонг, а глаза, ничего не различая, глядели в пустоту, потом медленно стали закрываться. Да будь оно все трижды проклято! Вот водички бы глоток — это другое дело.

Пулеметы все еще заливались как бешеные, били и били по распадку, в котором давно уже никого не было. Только кусты мотались, да ветки с них летели во все стороны.

Гэфф предполагал, что дальше их путь будет уже не таким тяжелым, ведь главным было проскочить через эту чертову поляну. Так оно и оказалось. По мере их продвижения местность понемногу повышалась, земля стала ровнее, да и трава была пореже, и не такая высокая. Правда, теперь им приходилось двигаться ползком. Огневые точки у японцев были очень здорово замаскированы, просто невозможно заметить, пока не откроют огонь. Рисковать же им никак нельзя было. Вот они и ползли, извиваясь в траве, словно огромные змеи. А солнце палило просто невыносимо, пот заливал глаза, промокшие насквозь рубахи липли к телу, и сердце стучало, будто молот. На душе было как-то легко, и возбуждение, сочетаясь со страхом, рождало какое-то новое, даже приятное ощущение.

Еще со вчерашнего дня они знали, что за вершиной холма находится неглубокая седловина, связывающая этот холм со скалистым утесом, которым заканчивалась высота. Им надо было обязательно пробраться вдоль этой седловины, чтобы потом уже свалиться на японцев сверху, как снег на голову. Седловину эту они уже видели, но за вершину заглянуть пока еще не могли. Никто по ним больше не стрелял, никаких укреплений или огневых точек они не встретили. Немного подальше влево, там, где был большой утес и где вчера утром семерка японцев пыталась устроить контратаку, вдруг послышался тонкий тенорок японского ручного пулемета. Он, видимо, открыл огонь по второй роте, атаковавшей высоту по кромке. По их же группе никто не стрелял.

Когда они добрались до места, откуда начиналась седловина (все они к этому времени были насквозь мокрые от пота и чувствовали себя полутрупами от нестерпимой жажды), Гэфф дал команду остановиться.

Он попытался сказать что-то, но не смог. Несколько раз с трудом сглотнул почти высохшую слюну, с трудом разлепил губы. Оказывается, они заранее договорились с подполковником Холлом, что командир правофлангового взвода второй роты продвинется с людьми вдоль гребня высоты в направлении распадка и будет готов немедленно атаковать оттуда, как только Гэфф подаст ему сигнал свистком. Сказав это, капитан вытащил из кармана рубахи маленький свисток и показал участникам группы. Седловина была неширокой, метров двадцать — двадцать пять, так что Гэфф развернул группу во всю ее ширину. Из-за крутого склона они еще не видели японского блиндажа, который находился прямо под ними.

— Я хотел бы подобраться к ним как можно ближе, — предупредил Гэфф. — Так что берегите гранаты, зря не разбрасывайте.

Гэфф прополз немного вперед, потом оглянулся.

— Ну что ж, парни, — сказал он негромко. — Вот и настало время разобраться, кто тут у нас мужчины, а кто мальчишки несмышленые. Отделить, так сказать, баранов от козлищ. Вперед!

Зажав свисток в зубах и забросив винтовку за спину, с гранатой в руке он подал знак к движению.

Они снова поползли, хотя были явно обижены его словами, высказанными к тому же в таком высокомерном тоне; и то, что он обещал им грандиозную пьянку, да еще и за его счет, уже не так радовало их. «Тоже мне, какой выискался! Да я бы во сто крат лучше все сделал», — думал Долл, сплевывая набившуюся в рот траву. Оп уже и думать забыл, как совсем недавно с трудом выбрался из передряги, когда бежал через поляну, и вдруг, непонятно отчего, весь затрясся от откуда-то нахлынувшей дикой злобы, которая мгновенно, будто огонь в лесу, охватила его всего снизу доверху.

Слева от него полз его главный враг и соперник Чарли Дейл. Вот уж кто действительно ненавидел офицеров, всех без исключения. Для него высокомерные слова Гэффа были всего лишь новым подтверждением собственной правоты. Следом за Дейлом, неуклюже двигая своей тушей, пробирался полный презрения ко всему окружающему Верзила Кэш. Винтовка по-прежнему висела у него поперек спины, заряженный обрез был зажат в огромной лапище. Уж он-то вовсе не для того напросился в группу, чтобы выслушивать всякие дурацкие призывы, которые позволяет себе этот молокосос-офицеришка. Катился бы он вообще ко всем чертям со всеми своими козлами да баранами!

Мысли эти медленно ворочались в голове у бывшего таксиста, и можно было не сомневаться, на чьей стороне оказался бы этот хозяин бензиновой таратайки, заварись вдруг каша.